Красный туман

Субботина Айя

– - Вы идете так медленно, что вас найдут даже потерявшие нюх слепые собаки, - уверенно перебил деревенского Дору.

– - Тебе-то что за печаль?
– Седобородый взглядом оценил лошадь под наемником, потом его меч, а потом - и его самого.
– Ты откуда такой взялся в наших краях, добрый господин?

Дору позволил себе прокисшую улыбку.

– - Что тут такое, Алабар?
– вытирая тряпкой руки, спросила великанша - так наемник мысленно обозвал рослую бабу у телеги.
– Никак волки решили подослать к нам шакала?

– - Окажись я шакалом, вы бы уже были мертвы, -

пожал плечами Дору. Самое время показать, что он не просто бродяжка с большой дороги, а человек, которому они с охотой отдадут все свои сбережения, лишь бы он помог добраться до безопасного места. Деньги Дору интересовали меньше всего, но не говорить же об этом каждому встречному.

"Кто не хочет денег, тот хочет бОльшего", - вспомнилась ему старая марашанская поговорка.

– - Ты тут за старшую?

– - Муж ее был, но ему разбойники башку топором надвое разрубили, - торопливо выдал рыжий, - он теперь в той яме лежит, которую ты видал. Галлу все уважают, ее пока и выбрали.

Баба скрипнула зубами и выпотрошила его взглядом. Бедолага понял, что сболтнул лишнего, вжал голову в плечи и попятился, чтобы найти убежище за спинами старших. Один из них отвесил мальчишке подзатыльник, другой добавил, а седой шикнул: "Вот доведешь меня - язык по самую глотку отрежу".

– - Еды у нас нет, - сказала Галла, нашла взглядом мешок на спине Доровой лошади и прибавила: - и денег тоже, если ты торговать надеешься. Ступай своей дорогой, а мы своей поедем.

– - У меня есть меч, - наемник положил ладонь на эфес, огладил круглый серебряный набалдашник.
– Я могу продать его и свою твердую руку в придачу.

Галла сомневалась. Дору не ожидал иного. Он и сам бы не поверил, повстречай на пути кого-то похожего: среднего роста, несуразный, с разномастными глазами, один из которых был такого светлого серого цвета, что многие принимали его за бельмо. И одет в вареную кожу - броня разбойника, а не наемника. Но у Дору все-еще оставался меч - наилучший полутораметровый свидетель правдивости его слов.

– - Если сомневаешься, выстави против меня любого и я в три удара накормлю его грязью.
– Наемник окинул окрестности скучающим взглядом.

– - Недосуг мне смотреть, как вы чубатиться будете, - отказалась Галла.
– Что ты взамен своей помощи хочешь?

– - Место у вашего костра, миску того, что и сами есть будете и по рхоту за каждого убитого мною разбойника.

– - По рхоту?
– На ее лице распласталась влажная улыбка. И без того не слишком красивая Галла стала попросту безобразной.

– - Слишком дорого за остатки жизней твоих людей?

– - Мы дадим по рхоту за двух, - предложила она.

В потайном кармане куртки Дору хранил до треска набитый эрбами кошель, но он продолжил торг. Он пытался выдать себя за настоящего наемника, а те торгуются до последнего.

– - Один к одному, почтенная, - он прибавил к словам зевок, - и на меньшее я не согласен. Сама посуди - это не так уж много за жизни твоих людей, а если разбойники потеряли ваш след, то я останусь с тощими карманами. Ты всюду в выгоде.

– - Только ты наши харчи есть будешь, и спать не на сырой земле, - буркнула она.
– Согласная я. Надеюсь,

мечом ты работаешь так же складно, как языком.

От Дору не укрылись недовольные взгляды, которыми деревенские провели свою новую старосту. Оно и понятно - она приняла решение, не потрудившись спросить совета у мужчин.

Дору помог мужчинам высвободить телеги из грязи, и обоз продолжил путь. Наемник старался держаться в центре колонны, чтобы не терять из виду ни одну из сторон. Галла правила первой крытой телегой, на которой разместили раненых и двух мужчин для охраны. На оставшихся двух телегах везли нехитрый скарб, продовольствие и женщин. Дору не изменил своей обычной молчаливости - кто мало говорит, много услышит. В вечеру он знал причину, заставившую деревенских сорваться с места. В поселок прибежал израненный, едва живой купец: когда знахарка отпоила его травяными снадобьями, он стал кричать, что на восток идет огромная армия чиззарийцев, которые сжигают города вместе с жителями, не щадя никого. Недолго думая, староста приказал собираться в дорогу, и деревенские сорвались с насиженного места. Дору ожидал услышать что-то подобное. "Чем дальше от столицы - тем страшнее небылицы", - пришлась впору еще одна марашанская поговорка. Жители городов и лежащих вокруг них поселений не так легковерны, но в глубинке готовы поверить любой выдумке, особенно, если она приправлена побитой рожей.

– - Я наткнулся на хижину охотника, который умер от "серой жажды", - сказал Дору Галле на следующий день. Тучи все так же моросили холодным дождем, монотонным и сонливым, как предрассветная дремота.

– - В этом году много людей умерло от лихорадки, - ответила женщина.
– Мою семью она всю выкорчевала, только мы с мужем остались. А теперь вот и вовсе я одна.

"Они переждали лихорадку на насиженном месте, но стоило услышать о чиззарийцах - сорвались с места".

Дору в который раз убедился, что у людской глупости две головы, чтобы слышать, и ни одной - чтобы думать.

– - Куда вы направляетесь теперь?

Галла пожала плечами, плюнула и вытерла рукавом грязный рот. Должно быть, ее муж был невероятной силы человек, раз отважился взять в свою постель такую образину. Дору ничего не стоило скрыть свое отвращение, куда сложнее оказалось придушить навязчивое желание откромсать ее оттопыренные уши и вправить обратно горб на переносице.

– - К какому берегу прибьемся - там и осядем. Малым числом остались, теперь-то деревню не отстроить. Может кто и примет два десятка горемык. А тебя каким ветром занесло, наемник?

Он хотел было отделаться от ее вопроса, но рассудил, что безопаснее ответить. Пусть жует то, что он даст и под его же приправами, чем начнет гадать, почему незнакомец так скрытничает.

– - Я иду в Нешер. Хочу проситься в Сотню. Слышал, что после пожара в Серой цитадели Сотне для ровного счета не хватает девятерых Первых клинков.

Галла хотела было рассмеяться, но смех застрял в горле и вышел скомканным хриплым кашлем. Она достала мех, сделала несколько жадных глотков и предложила Дору. Он согласился, но только сделал вид, что пьет. Хмель успокаивает, а тревога - самый острый из его клинков.