Красный замок
Шрифт:
– Жаль?! Вот уж нет.
– Я хочу сказать, что белая веревка слишком заметна на стене замка.
Изъян моего чудесного плана поразил меня сильнее ножа под ребра. Моя хваленая страховка обернется предательской ловушкой, если кто-нибудь заметит нас во время операции!
Представьте, каково чувствовать собственное поражение лишь из-за того, что для работы нашлись только чистые простыни! С горечью разглядывая бесполезное дело своих рук, я услышала, как Годфри за моей спиной шуршит и скребется, как гигантская крыса.
Гигантская крыса. Вполне возможно, что звуки, которые
Годфри стоял на коленях подле еще теплившегося огня и рылся в очаге, как собака.
Из-за столь безумного поведения рубашка, волосы и кожа у него покрылись сажей.
Улыбаясь, он повернулся ко мне:
– Если высушить миски из-под рагу, то можно перенести в них пепел к ванне.
– Ты с ума сошел? В ванне должна быть вода, а не пепел.
Годфри поднялся и бережно понес к купели пепел в сложенных ладонях, а затем высыпал его на мои драгоценные белые льняные веревки. Над ними будто разразилась серым ливнем штормовая туча.
Наконец я сообразила, что к чему, после чего мы принялись курсировать взад и вперед с деревянными обеденными мисками, пока веревки не приобрели тусклый оттенок безлунной ночи.
Однако наши вечерние труды только начинались.
Годфри намотал серые кольца веревки на оба локтя, а в ванне все еще оставалось бесчисленное количество витков. Я даже не представляла, что совершила такой трудовой подвиг за последние бессонные ночи.
Я тоже намотала остатки каната на обе руки и оттащила к окну, как всегда открытому. Это отверстие в каменной стене служило единственной отдушиной, оберегавшей в течение долгих праздных дней и ночей мой разум от бесконечно бегущих по кругу мыслей о собственной участи. Окно и работа по разрыванию простыней и плетению веревок.
Теперь результаты моих усилий были готовы пройти испытание, и от них будет зависеть жизнь моего дорогого друга.
Рискуя свалиться вниз, адвокат высунулся из окна, чтобы закрутить конец веревки вокруг камня, выступающего сверху из центральной дуги окна. Затем он сделал несколько мощных узлов, каждый размером с кулак.
– Эх, вот был бы я моряком, – с сожалением проговорил он, оборачивая руки льняными полосками, как делала я во время работы. – Или хотя бы альпинистом.
Я затянула повязки у него на запястьях.
Годфри оставил свободным длинный конец веревки и обвязал его вокруг ножек стола, который мы совместными усилиями притащили к окну.
– Если узел соскользнет с камня, – пояснил мне будущий покоритель стены замка, – стол врежется в оконный проем. Так как столешница слишком широкая, чтобы пролезть через раму, она застрянет и послужит временным стопором. Надеюсь, стол спасет меня от падения, если деревянные доски не подведут.
– А если моя плетеная веревка подведет?
– На этот счет у меня нет опасений. – Годфри вскочил на подоконник, балансируя на нем, как гигантская обезьяна. Определенно, эту уловку он позаимствовал у мореходов. – Самое главное – это узлы, и все они на моей совести, не на твоей, Нелл. Помни об этом.
– Будь осторожен, Годфри.
Он с улыбкой кивнул и принялся дюйм за дюймом спускаться по веревке вниз вдоль стены.
Я перегнулась через подоконник. Растущая луна освещала снежные шапки на вершинах грозных скал, ниже по склонам которых были беспорядочно разбросаны высокогорные луга.
Воздух за окном веял ледяным холодом. Огромный камин согревал нашу берлогу куда лучше, чем я полагала. Ветер растрепал мне косы и обжег щеки.
– Куда ты двинешься дальше? – наконец решила я спросить. Стремление вырваться из заточения так захватило нас, что мы совсем забыли как следует продумать спуск.
Годфри кивнул куда-то вниз и влево:
– Три оконные арки. Я решил начать с малого, поближе к дому.
При этом он оттолкнулся ногами от стены и качнулся в сторону, как мартышка на лиане. Когда его ноги вновь коснулись камня, он был по меньшей мере этажом ниже – если, конечно, башни людоедских замков измеряются обычными простыми этажами.
От наблюдения за траекторией прыжков Годфри у меня немного закружилась голова, и пришлось отступить внутрь комнаты. Тихая сельская местность далеко внизу выглядела ласковой и мирной, как стеганое одеяло. Мне вдруг привиделось, будто я могу летать: вот сейчас выскочу из окна и спланирую легким перышком вниз, к холодным снежным сугробам, которые примут меня в свои мягкие объятия.
Что за наваждение! Я слишком долго ела цыганское тушеное мясо. Хватит и того, что Годфри скачет с камня на камень, будто обезьянка на поводке. Адвокатам ни в коем случае не следует отрываться от земли. Как я признаюсь Ирен, что Годфри болтался в воздухе на веревке моего изготовления?
Я прислонилась к холодной каменной стене и зажмурилась в ожидании звуков неизбежной катастрофы.
Очнулась я, сидя на полу. Руки и ноги у меня так одеревенели, что пришлось разгибать их понемногу, дюйм за дюймом, каждый раз перед следующим движением дожидаясь, пока мышцы перестанет жечь адским огнем.
Тем временем настоящий огонь в камине превратился в собственную тень, как если бы дог съежился до размеров померанского шпица.
Серебряные дорожки на каменном полу и потертых коврах, которые отбрасывала луна, переместились.
Наконец я заставила себя принять вертикальное положение и наклонилась, чтобы выглянуть в открытое окно.
Большая серая змея перекрученной веревки, висевшая вдоль стены замка, исчезала где-то ужасно далеко внизу.
За исключением легкого покачивания на ветру, канат висел неподвижно, как маятник без противовеса.
Годфри сбежал!
Глава двадцать четвертая
Ирен и цыганская королева
Она не могла отделаться от мысли, что сверхъестественное играет роль во всех ее начинаниях, и, оттачивая свое мастерство, она неизменно пользовалась проверенными жестами, пассами и словами…