Красный

Казаченков Дмитрий

Каждый день с меня срезали кожу, делая записи. Да, всё быстро заживало, но они только того и ждали, ведь, за первым опытом непременно должен идти второй, третий, четвёртый…

Боль была адская.

Никто не приходил мне на помощь, сколько бы я ни звала. Чёрт, да мои вопли прекращались лишь на ночь, когда персонал уходил отдыхать, а меня без сил закидывали в каменную коробку с единственным выходом — дверью.

Примерно через пару месяцев, когда моё тело уже более-менее свыклось с болью, начались тренировки. Даже кормить стали нормально, а не через капельницу. Я и не думала сопротивляться или показывать характер — обратно на лабораторный стол совсем не хотелось. Да и, чего

уж там, сил на это уже не было никаких.

Так прошло целых два года, которые слились в однообразное марево из пыток и тренировок. Боль заполнила мою жизнь, и никуда я от неё не могла деться.

Мне стукнуло двадцать. Кто-то из людей в халатах пошутил на тему подарка.

Я шутку не поняла…

«Какой подарок? В честь чего? Что такое подарок?»

«Подарок» доставили прямиком из ада: меня в очередной раз разместили на операционном столе, который уже давно стал мне родным. Страшно подумать, сколько моей крови было на него пролито. Этот раз не стал исключением: мне вскрыли руки и ноги, куда теперь люди в халатах помещали непонятного назначения механизмы, закрепляя их на моих костях. Это ничего. Это привычно. Да, раньше ничего не закрепляли, но кожу снимали, кости ломали и даже выдирали из тела. Всё заживало без следа. Вот только затем они начали подключать их к моим мышцам и нервам. К этой боли привыкнуть никак нельзя.

Но и на этом они не остановились: не успели раны затянуться, как пришло время второй части «подарка» — в мой скелет залили экспериментальный сплав. Разумеется, в расплавленном виде. Лучше бы с меня в очередной раз содрали кожу. Я даже закричать не могла — меня поместили в аквариум, чтобы металл застыл быстрее. Пошевелиться? Нет, и этой возможности меня лишили, приковав к стальной решетке по рукам и ногам. Плакать? Слёз у меня уже давно не осталось.

В этот день тренировок не было. Мне позволили лежать в своей камере и приходить в себя. Кажется, я забыла человеческую речь. Сколько ни пыталась, не могла выдавить из себя ни звука.

На следующий день тренировки претерпели изменения: те штуки, что теперь намертво прикреплены к моим костям, оказались выдвижными когтями с чрезвычайно острой режущей кромкой. Я даже не морщилась, когда они, прорезая кожу, выходили. По два когтя на руках и по одному на ногах. Из меня сделали настоящую машину для убийств. Не очень-то весело осознавать это, но вспять не повернуть, да и не зависело от меня ничего.

Когда-то у меня были родители, была жизнь, было имя. Где всё это сейчас? Сейчас у меня есть только номер и он же — мой позывной: «Х-23». У меня всё отняли, дав взамен лишь боль и изнуряющие тренировки, на которых снова была боль. Даже мой смысл жизни подменили. Теперь я вхожу в число охранников этого подземного комплекса. И являюсь одной из лучших.

Сколько времени уже прошло? Не знаю. Давно уже потеряла всякий счёт времени. Да и стены в камере не резиновые. Только когти не тупятся, сколько ими камень ни царапай.

И вот настал тот день, когда пришли они. Некие, назвавшиеся «Люди Х». Разумеется, я выступила в рядах тех, кто защищал комплекс от вторженцев.

Бой затянулся.

Поначалу ничего особо сложного не было — они сами больше защищались, чем нападали, но стоило мне немного поцарапать одного, как они все тут же отступали. Первое время это казалось забавным, но, увы, очень быстро наскучило и я начала действовать более серьёзно: как только на пол упала отрубленная рука парня в странных очках, они перестали вести себя как малолетки. Раны на моём теле стали появляться чаще, и они сами стали серьёзнее. Одежда, которая должна была обеспечивать какую-никакую мою защиту, превратилась в бесполезные лохмотья,

что больше мешали, так что после нескольких пропущенных ударов в корпус, я поспешила от них избавиться. На удивление, это моё действие ввело нападающих в ступор, за что поплатился тот, что был с посохом и картами — лишился обеих ног после моей подсечки.

Рыжая девушка, видимо, на эмоциях, резко опустила руки. Потолок, повинуясь её воле, рухнул прямо мне на голову. Несколько десятков тонн железобетона погребли меня под собой за доли секунды. Скелету, покрытому адамантием было, в общем-то, плевать, а вот плоти — нет. Арматура легко прошила кожу, мышцы и органы, а бетонные глыбы содрали их с костей. Было больно. Любой другой на моём месте потерял бы сознание, если бы не умер сразу же, но не я. Мне доводилось испытывать и куда большую боль, в результате чего я к ней попросту привыкла и более не обращала на неё никакого внимания. Единственное, что что сейчас мне действительно мешало — отсутствие возможности пошевелиться. Ну и отсутствие чувствительности во всём теле, чего уж там.

«Видимо, слезло совсем всё мясо вместе с нервами. Неприятная ситуация.»

Не страшно, скоро плоть вновь нарастёт, и можно будет начинать выбираться отсюда. Да, в процессе я, скорее всего, снова всё обдеру до костей…

«Это будет долгое приключение…»

Выбраться оказалось сложнее, чем ожидалось: бетон постоянно крошился под когтями, заполняя мелкой крошкой остатки свободного места под завалом. Раз за разом я обдирала кожу на руках и ногах, отвоёвывая для себя миллиметры свободы. Пару раз напарывалась глазами на торчащую арматуру, в результате чего приходилось ориентироваться лишь на ощупь, с которой тоже частенько возникали проблемы. И на всём протяжении процесса я задыхалась бетонной пылью и была вынуждена терпеть нескончаемое жжение в лёгких.

Наконец-то моя рука провалилась в пустоту, по которой вовсю гулял сквозняк. Воодушевившись, я принялась копать активнее, пока не смогла вдохнуть полной грудью прохладный воздух обесточенного коридора, заваленного такими же железобетонными обломками.

Бетонная пыль к тому времени уже давно осела.

Долго прохлаждаться я себе не позволила, поэтому, как только все повреждения вновь зажили, я принялась осматриваться. Не увидев никого вокруг, я решила осмотреть весь комплекс, надеясь найти хоть кого-то живого. Если смогу, то мне отдадут приказ касательно дальнейших действий, если нет — то в чём смысл моего дальнейшего существования? Куда мне идти? Что делать?

Несколько часов прошли в мёртвой тишине, нарушаемой лишь звуками перекатывающихся камней под моими ногами, эхо которых разносилось по пустым коридорам.

За каждым поворотом я встречала лишь трупы, да разруху. Разрушенные лабораторные помещения, заваленные трупами, торчащие из-под обломков части тел в камерах подопытных… Прелестно.

На поверхность я вышла в довольно подавленном состоянии. Здесь, вне стен комплекса я осталась полностью одна. Я — никто. Я никого здесь не знаю и мне некуда идти. Что я умею? Только убивать.

— Охо-хоюшки-хо-хох, что ж я маленьким не сдох?

Донеслось до моего слуха из-под обломков. Голос был мне не знаком, но, учитывая, что других выживших здесь нет и быть не может, то попробую ухватиться за соломинку. В любом случае, если нападёт — убью без колебаний. Без головы, на моей памяти, ещё никто не выживал, и, сомневаюсь, что что-то изменится сейчас.

— Ого! Я что, в раю?

Спросил мужчина, когда я откопала его лицо, которое прямо на глазах заживало, превращаясь из кровавого месива в отвратительную маску, состоящую сплошь из шрамов. Я решила, что будет благоразумно его игнорировать.