Красобор
Шрифт:
Лена обернулась к Косте. Брат лежал неподвижно и широко раскрытыми глазами, не мигая, смотрел в небо.
— Костенька, ты цел? Не ранен?
Лена лихорадочно ощупала брата. Нет, как будто не ранен. Почему же молчит?
— Лена, зачем они так? — Губы, словно чужие, не слушались Костю. — Беженцев, детей… За что?
— Они фашисты, — сказала Лена.
Сестра говорила что-то еще, но Костя как будто не слышал: по-прежнему лежал не шевелясь. И этот страшный застывший взгляд…
— Да очнись же, Кастусь! — Лена принялась испуганно тормошить мальчика. И когда он медленно,
— Может, вернешься домой? А я одна поищу дядю…
— Нет! Что ты, поедем вместе…
В этот день Костя и Лена еще раз попали под обстрел и бомбежку. Соскочив с телеги, они успели спрятаться во ржи, которая стеной стояла вдоль дороги. Гнедой послушно шел следом за ними по полю, оставляя за собой дорожку из смятых колосьев…
Дядю Сергея ребята так и не нашли. Госпиталь из Самохваловичей переехал, а куда, никто в сумятице тех первых военных дней не мог сказать. Домой возвращались ни с чем…
Лесные находки
Вражеские самолеты все чаще и чаще кружили над лесом, лесопильным заводом и окрестными деревнями. За темными вершинами бора, восточнее Рысевщины, гудели танки, гремели взрывы: там шли бои. Враг был рядом.
Костя теперь пас корову только в лесу. Делал он это не без умысла.
Молчаливые и безлюдные в мирное время чащобы теперь стали иными. К мальчику часто подходили военные. Они пробирались из окружения. Многие были ранены. Истощенные, с потрескавшимися от жары губами, красноармейцы расспрашивали Костю, есть ли поблизости деревня, какой дорогой к ней лучше пройти, занята ли она немцами. Костя отвечал кратко и точно, делился с военными своим завтраком, который мать обычно клала ему в сумку от противогаза.
— Берите, дяденьки! — говорил Кастусь. — Я сегодня уже ел. Пригоню корову, чего-нибудь похлебаю, а вам хлебушек пригодится.
Солдаты останавливались на короткий отдых, а мальчик вертелся рядом, смотрел, как военные чистят оружие, как разбирают и собирают пистолет или автомат.
Пожилые бойцы хмурились:
— Мал ты еще к оружию примеряться.
Те, кто помоложе, объясняли, как чистить винтовку, вести прицельный огонь, как ставить на боевой взвод и бросать гранату.
Отдохнув, солдаты шли дальше. А Костя снова гнал свою Красулю по лесу, заглядывая под каждый куст. И не напрасно: находок было много — патроны, гранаты, трофейные винтовки; однажды Костя нашел бинокль…
Мальчик вернулся домой, когда стемнело.
— Где ты пропадал, сынок? — бросилась к нему Алена Максимовна.
— В Липняги гонял. Там трава по пояс.
— Маня с Леной охрипли, клича тебя. — Алена Максимовна с тревогой смотрела на Костю. — Время лихое, всякое думается… Ну, иди в хату.
Костя повесил кнут возле открытой двери, ведущей в темные сени, снял с плеча сумку, оглянулся и быстро сунул ее под крыльцо.
— Ты что прячешь, Кастусь? — послышался из сеней голос отца.
— Сумку, папа… — растерялся мальчик.
— Сумку, говоришь? — Отец вышел во двор. — Дай-ка ее сюда.
Делать было нечего, Костя протянул
На крыльцо посыпались обоймы с патронами, выкатились ребристые гранаты-» лимонки».
— Так… — проговорил кузнец. — Голова у тебя на плечах есть? Немцы каждую минуту могут нагрянуть. Встретят тебя с такой сумкой… И… Расстрел или виселица всей семье. Заруби на носу: ничего домой не таскать!
— Больше не буду, папа…
Костя сдержал слово. Оружие он собирал по-прежнему, но в дом его не приносил.
На следующий день Костя погнал Красулю к Кролевому болоту — в самый глухой уголок Рысевского леса. Это место славилось густым клюквенником и тетеревиными выводками. Клюква пока была еще зеленая, а рябые тетерки, испуганные грохотом взрывов и стрельбой, позабивались в непролазную чащу. Зато трава здесь была свежая, сочная, стояла выше колен.
Но не ради травы пригнал сюда Костя корову. Вчера вечером был у них сосед, объездчик Лещанин. Долго о чем-то шептался с отцом. Но Костя все же уловил из их разговора нечто важное для себя: возле Кролевого болота прошла воинская часть, и немцы обстреляли ее с самолетов.
«Может, удастся найти автомат? Или даже пулемет?» — распалял он свое воображение, пробираясь к сухому островку посреди болота.
На пригорке виднелись следы от костров, валялись пустые банки из-под консервов. Нашел Костя пробитый осколками котелок, изрядно поношенную пилотку с красной звездочкой. Ни оружия, ни боеприпасов не было…
Он уже повернул было домой, как вдруг услышал в ближних кустах треск сучьев и чей-то тяжелый вздох. От страха у мальчика мурашки поползли по спине. Он замер и прислушался. Было тихо. Только жалобно посвистывали дрозды. Но, видно, и Красуля что-то почувствовала: перестала щипать траву, подняла голову. Костя выждал с минуту, стараясь проникнуть взглядом в темно-зеленую чащу. Наконец решился и медленно направился к зарослям. Раздвинул кусты и…
— Так это же конь, Красуля! Живой конь! — радостно закричал он.
В кустах лежал небольшой буланый конь. На передней правой ноге у него была рваная рана. Рана успела загноиться, и над ней кружили мухи. Конь смотрел большими черными глазами на мальчика, и взгляд его просил о помощи.
— Ах ты, бедняга! — Костя протиснулся поближе, достал из сумки горбушку хлеба, протянул ему на ладони. Конь дрожащими губами взял угощение, съел и снова уткнулся мордой в ладонь мальчика.
У коня была аккуратно подстриженная грива, короткий хвост. По всему видно, что недавно за ним ухаживали заботливые руки.
— Как тебя зовут? Может, Рыжий? — разговаривал с конем Костя, отгоняя от него назойливых мух и оводов.
Рыжий наклонял голову, шевелил ушами.
Вокруг коня трава и ветки были объедены. Костя нарвал и принес ему травы, отломил несколько березовых веток и положил их сбоку, про запас. Немного поколебавшись, мальчик снял с себя рубашку, разорвал на длинные полосы и туго перевязал рану на ноге Рыжего, а натертую спину облепил ольховыми листьями.
Вечером Костя сказал матери:
— Не сердитесь, мама. Рубашка пошла на бинты для друга.