Красота спасет мымр
Шрифт:
– У него голова разбита! – заметила я. – Как ты думаешь, он еще живой?
– Я думаю, надо «Скорую» вызвать, – ответила Ирка, разгибаясь и вытягивая из кармана мобильник.
– И милицию, – подсказала я, пощупав запястье упавшего. – Я что-то не нахожу у него пульса.
Подруга позвонила медикам, а милицию за нас вызвал кто-то другой. Ирка еще препиралась с диспетчером «Скорой», а милицейская машина, завывая и моргая синим глазом, уже подлетела к месту происшествия. «Бобик» эффектно затормозил на краю большой лужи,
– Никак не научусь разбираться в их погонах, – посетовала подруга, всматриваясь в приближающиеся фигуры.
– Товарищ прапорщик, я видела, видела! – зайцем заверещала с тротуара какая-то худосочная гражданка в стеганом пальто поверх длинного домашнего халата и в замшевых ботах на босу ногу.
Голос у нее был противный, и в нем отчетливо звенело ликование, которое я не могла ни понять, ни разделить: пальцем самозванная свидетельница указывала на нас с Иркой!
– Парень, видно, подвыпимши был, вдоль дороги шел, а эти машиной его и переехали!
– Кого это мы переехали?! – возвысила голос оскорбленная Ирка. – Он в двух метрах от капота лежит!
– Переехали и назад откатили! – не сдавалась лжесвидетельница.
– Товарищи милиционеры, да этот гражданин не пьяный вовсе, смотрите, у него вся голова в крови! – я попыталась вмешаться.
– Уби-и-или человека, мерзавки-и! – с изуверской радостью завыла гадкая тетка.
– Сама мерзавка! – крикнула Ирка.
– Мы разберемся, кто тут мерзавки, – пообещал один из милиционеров. – Граждане, расступитесь.
– Живо звони Лазарчуку! – прошипела я в ухо Ирке. – Кажись, сейчас нас повяжут, а в ментовке, я знаю, у арестантов мобильники отбирают и звонить не дают!
Подруга застучала пальцем по кнопочкам, как дятел по дереву.
– Сереженька, помоги, пожалуйста! – жалобно запричитала Ирка, едва дождавшись ответа. – Кажется, нас могут арестовать, хотя мы этого типа и пальцем не тронули, он сам упал.
Ирка сделала паузу и снова заныла:
– Да на дорогу он упал, прямо перед моей машиной! Да не пьяный, а мертвый! Мы с Ленкой его просто нашли!
Мобильник взорвался криком, и Ирка поспешно отдернула его от уха. Слышно было, как в трубке надрывается взбешенный Лазарчук:
– Подружки, вашу мать! Другие бабы за покупками ходят, в крайнем случае – за грибами, и только вы собираете жмуриков, как подосиновики!
– Кончай орать, Лазарчук! – осатанев от злости, гаркнула я в трубку. – Тебе человеческим языком сказали: нам помощь нужна, а не нотации! Пока ты там горло дерешь, нас тут повяжут!
– А уже есть кому вязать? – гораздо спокойнее спросил капитан. – Дай-ка трубочку старшему.
Не умея толком разбираться в погонах и нашивках, я всучила трубку тому из мужиков, который казался старше по возрасту. У него были классические
– На какого? – раздраженно спросил Лисий Ус, отпихивая протянутый ему мобильник. Голос его бряцал, как тележка сборщика металлолома.
– На такого! – хамски ответила я, проявляя настойчивость.
Мужик неохотно взял трубу, сказал:
– Прапорщик Жук, слушаю! – а потом действительно с полминуты молча слушал.
Я огляделась в поисках Ирки и обнаружила ее стоящей на тротуаре в стороне от группы зевак. Подруга последовательно ощипывала какой-то хилый весенний цветочек, меланхолично приговаривая:
– Арестуют – не арестуют, задержат – не задержат, повяжут – не повяжут, скрутят – не скрутят…
– Для человека, чья работа не связана напрямую с великим и могучим русским языком, у тебя удивительно большой словарный запас, – улыбнувшись, сказала я.
– Я смотрю, ты повеселела? Что, Лазарчук отмазал нас от тюряги? – с надеждой спросила Ирка.
– Думаю, он как раз сейчас ручается за нашу благонадежность или берет нас на поруки, если ты именно это имела в виду, – ответила я, оглядываясь на прапорщика Жука, завершившего беседу с коллегой по цеху.
Встретившись со мной глазами, усатый дядька кивнул.
– И кто его знает, чего он кивает? – тихо напела беспокойная Ирка. – Чего он кивает, на что он намекает?
– Сейчас узнаем, – я оставила подругу и зашагала к прапорщику.
– Сядьте в машину и подождите, – нормальным, вполне человеческим голосом велел милиционер, возвращая мне Иркин телефон.
– Садимся в машину и ждем, – передала я подруге.
– А чего, собственно, ждем? – послушно следуя к «шестерке», Ирка испуганно покосилась на человека, так неудачно упавшего перед нашей машиной.
Я хочу сказать, что это было крайне неудачно для нас с Иркой. Для самого-то покойника уже не имело значения, куда падать. Его уже ничто не волновало и не беспокоило. Он спокойно лежал на мокром асфальте, глядя в низкое темное небо широко распахнутыми глазами. Моросящий дождик смывал кровь с его лица, открывая знакомые мне черты!
– Ирка! Я же его знаю! – я резко остановилась, и не успевшая притормозить подруга толкнула меня в спину и тут же поймала за полу курточки, не дав мне улететь на противоположную обочину.
– Кого ты знаешь – прапорщика Жука? – непонятливо переспросила подруга, поглядев, куда указывает моя подрагивающая рука.
– С жуками пусть энтомологи разбираются! Я покойника знаю!
– Правда? Ты с ним знакома?!
Мы так орали, что на нас стали оглядываться прохожие. Сообразив, что ни к чему нам привлекать лишнее внимание, я поспешно закрыла рот и выразительным жестом пригласила подругу в машину.