Краткая история Ближнего Востока. Мост трех континентов

Хитти Филип

Не только архитектура, но и исламское изобразительное искусство было продуктом иной, нежели арабская, культуры. Появившись на свет в покоренных землях, оно являлось достоянием других народов и иных религий. В халифате эти древние художественные традиции продолжили новообращенные. В исламе с его непререкаемым монотеизмом и строжайшим запретом на идолопоклонство любой акт творения является прерогативой Аллаха и никого больше. Согласно хадису, приписываемому пророку, «в Судный день самое ужасное наказание ждет художников».

Исламские художники легко обошли этот запрет, развивая искусство орнамента. Черпая вдохновение в растительном и животном мире, они создавали настолько стилизованные изображения, что их было трудно обвинить в нарушении

священного запрета. В результате стены мечетей и дворцов украшал причудливый переплетенный орнамент из цветов, плодов, листвы. Этот стиль получил название арабесок. Что касается геометрических фигур, то их использование в орнаменте не возбранялось. Затем к ним прибавились арабские буквы, которые прекрасно вплетались в причудливые гирлянды цветов и листвы. Чаще всего для украшения стен мечетей использовались имена Аллаха, пророка и праведных халифов. В известном смысле они выполняли ту же функцию, что и иконы в христианских храмах.

Увы, найти способ избежать запрета на изображение человеческого тела или животного было гораздо сложнее. Омейядские халифы, далекие от праведности, не видели ничего дурного в том, чтобы украсить стены своих домов на краю сирийской пустыни изображениями танцоров, музыкантов и жонглеров. Один такой дом, недавно раскопанный в окрестностях Иерихона, оказался богато украшен изображениями пухлых танцовщиц с яркой помадой на губах и алыми ногтями рук и ног. Известно также, что омейядские халифы Испании были не прочь запечатлеть своих наложниц в скульптурных портретах. Чуть ниже будет сказано о том, как персидские художники с их развитым чувством прекрасного и богатой художественной традицией отточили до совершенства жанр миниатюры, который позволял изображать людей и животных.

На музыку как вид искусства исламские богословы смотрели с откровенной неприязнью. Вероятно, такое отношение к ней они позаимствовали у самого Мухаммеда, который видел в музыке нечто от языческого ритуала. Пророк якобы однажды заявил, что музыкальные инструменты — это муэдзины шайтана, который пытается с их помощью отвратить людей от Аллаха. А вот для новообращенных «вино продолжало быть телом, а музыка душой и радостью их потомства». Понадобилось не так уж много времени, чтобы эту точку зрения начали разделять и правоверные, начиная с представителей аристократии и самих халифов (достаточно вспомнить Язида).

* * *

Пьянство и другие пороки цивилизации, против которых у арабов также не было иммунитета еще в их родной стране, при Омейядах начали быстро подтачивать силы халифов, отвлекая их от исполнения государственного долга. Преемники аль-Валида (ум. 715) окружили себя сонмом певцов, музыкантов, циркачей и прочей сомнительной публикой, которую выписывали даже из далекой Персии. К бесчисленным наложницам и невольникам вскоре прибавились евнухи. Эту практику халифы также заимствовали из сасанидской Персии, что содействовало расцвету такого института, как придворный гарем. Один из наследников аль-Валида был сыном невольницы (первый случай в истории халифата). Было очевидно, что режим встал на путь саморазрушения еще до того, как ему начали угрожать внешние враги.

Глава 14.

БАГДАД: ПОЛИТИЧЕСКИЙ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ЦЕНТР МИРА

Слабость центрального правительства стала причиной восстаний и мятежей в провинциях. В частности, Ирак превратился в рассадник идей шиитов; в Персии свое недовольство режимом открыто выражали клиенты, вольноотпущенники и новообращенные. Делу имама Али сочувствовали даже некоторые сунниты, по мнению которых режим Омейядов был слишком светским, если не откровенно неправедным. Новым претендентом на халифский трон стал Абу-ль-Аббас, потомок дяди пророка по отцовской линии, что делало его идеальным лидером оппозиции. Его соратник, Абу Муслим аль-Хорасани, первым развернул в Восточной Персии черное знамя Аббасидов. Считалось, что черный флаг —

это знамя пророка. Шииты сделали его своим в знак скорби по имаму Али. Абу Муслим без всякого труда взял столицу провинции, Мерв. И везде белые знамена Омейядов отступали, теснимые черными стягами шиитских мятежников. В октябре 749 г. в мечети аль-Куфы Абу-ль-Аббаса провозгласили новым халифом.

Халиф Марван II предпринял отчаянную попытку повернуть шиитскую волну вспять. Во главе с преданным ему двенадцатитысячным сирийским войском он выдвинулся на восток и в январе 750 г. дошел до притока Тигра, Большого Заба, где и был разгромлен. После недолгой осады гордая столица, Дамаск, открыла ворота победителям. Халиф бежал в Египет, однако вскоре был схвачен в одной из церквей, где пытался найти спасение. Марвану отрубили голову — так бесславно закончил свою жизнь четырнадцатый и последний халиф династии Омейядов.

Аббасиды приступили к расправам над представителями низвергнутой династии. Восемьдесят царевичей, принявших приглашение на пир в окрестностях Яффы, были жестоко убиты — зарезаны прямо во время пиршества. Тела мертвых и умирающих прикрыли кожами, а остальные гости как ни в чем не бывало продолжали пировать. Не пощадили даже тех, кто умер давно. Халифские гробницы в Дамаске подверглись осквернению. Тела покойников были эксгумированы. Одно из двух погребений, оставшихся нетронутыми, принадлежало праведному халифу Омару II.

Гибели удалось избежать лишь одному представителю Омейядов. Им был девятнадцатилетний царевич Абд ар-Рахман. Переодетым он проделал путь через всю Африку и через пять лет оказался в Испании, где стал основоположником Кордовского халифата. В период блистательного правления местных Омейядов Испания превратилась в культурный центр Западной Европы. Отделение Испании положило конец эпохе, когда ислам как государство и ислам как религия значили примерно одно и то же.

Падение Омейядов и восхождение на трон Аббасидов значили гораздо больше, нежели смена одной династии другой. Эти события имели географические, экономические и политические последствия. Сирия утратила свое лидирующее положение, уступив пальму первенства Ираку. Центр тяжести халифата сместился на восток. Ислам стал ориентироваться на Персию. Старая арабская аристократия уступила свои позиции новой, состоящей из новообращенных, которых теперь тоже называли арабами. Эта аристократия была в большей степени заинтересована в торговле, чем в военных походах. Арабы потерпели поражение, а вот арабский мир рука об руку с исламом восстал из руин и продолжил свой победный марш.

Абу-ль-Аббас (750—754) обосновался в Ираке. Основанная им династия прославилась многим, в том числе самым длительным периодом правления в истории арабского мира (750—1258). Новые халифы поставили своей целью сделать светское государство вновь исламским, в котором богословы и юристы заняли бы полагающееся им почетное место. Воплощение в жизнь этой политики действительно стало шагом назад по сравнению с тонкими политическими решениями Муавии. Теперь халифский трон принадлежал палачу. Основатель новой династии гордился своим прозвищем, ас-Саффах, то есть «проливший кровь». Его наследник и брат, альмансур (754—775), к которому восходят все тридцать пять его преемников, последовал по его стопам. Не теряя понапрасну времени, он первым делом уничтожил всех бывших друзей и союзников, в которых теперь видел для себя угрозу. Первым в этом списке был Абу Муслим, которому Аббасиды были обязаны своим первоначальным успехом. С ним довольно бесцеремонно покончили во время аудиенции с халифом. Будучи наместником Хорасана, он, по мнению Аббасидов, проводил слишком независимую политику. Затем настала очередь шиитов. Те по наивности считали, будто Аббасиды защищают их интересы. Два их идола: внуки Хасана и предводители восстаний в Медине и Куфе — были предательски убиты. Аббасиды подмяли под себя практически весь исламский мир — от Хорасана до Атлантики. Лишь расположенная в Европе Испания осталась вне пределов досягаемости.