Краткая история Германии
Шрифт:
Дебаты об этих «восточных договорах» в немецком бундестаге достигли кульминации 22 марта 1972 г., превратившись в звездный час истории германского парламентаризма, вполне сравнимый с большими словесными баталиями вокруг германского вопроса, разыгрывавшимися в парламенте в соборе Св. Павла в 1848–1849 гг. Вновь завязался спор о том, чем, собственно, является Германия и каким должно быть ее будущее. Ораторы правительственных фракций превозносили шансы, открывавшиеся в результате «нормализации отношений» между Востоком и Западом для Германии, а представители христианско-демократической оппозиции предостерегали от опасностей. В центре дискуссий стояли не вопросы обмена послами и развития связей Западной Германии с Восточной Европой, а проблемы будущего Германии в Европе. Шла ли речь о приоритете воссоединения Германии «в границах 1937 года», как того требовала христианско-демократическая оппозиция, что в результате заключения договоров становилось менее вероятным, или прежде всего о мире и разрядке во всей Европе, как хотела правительственная коалиция, пусть даже ценой немецких
Проговаривались многочисленные варианты будущего Германии, а потому циркулировали различные взгляды на прошлое. Дебаты проходили под знаком четырех совершенно различных представлений о немецкой истории. Представитель оппозиции Рихард фон Вайцзеккер считал, что вся немецкая политика должна быть направлена на то, чтобы восстановить германское национальное государство в таком виде, как его создал Бисмарк в 1871 г. «Я полагаю, — заявил он, опираясь на знаменитое определение, данное Эрнестом Ренаном [77] , — что нация является воплощением общего прошлого и будущего, языка и культуры, сознания и воли, государства и территории. Со всеми ошибками, всеми заблуждениями, порожденными духом времени, и все же с общей волей и общим сознанием — такое воплощение и определяло наше понимание нации. Поэтому, и только поэтому, мы, живущие сегодня, знаем, что мы ощущаем себя немцами. До сих пор это не было заменено чем-либо другим».
77
Жозеф Эрнест Ренан (1832–1882) — французский историк и писатель.
Резкие возражения слышались изо всех лагерей. Один из представителей СДПГ указывал на различие между государством и нацией и заявил, что в государстве Бисмарка большая часть нации была угнетена. Тот, кто хочет ссылаться на немецкую историю, чтобы формировать будущее, должен опираться на свободолюбивые традиции крестьянских войн, Просвещения, рабочего движения и на сопротивление Гитлеру.
Многие ораторы из Южной Германии обращались к иным историческим контекстам. Германия, по их мнению, является не чем иным, как объединением многочисленных государств, регионов и городов: Пруссии, Баварии, Вюртемберга, Саксен-Кобург-Готы, Гамбурга и многих других, которые поздно и лишь на краткое время объединились в национальное государство. Социал-демократ Карло Шмид назвал германское государство исторически существовавшей, но почти преодоленной формой сообщества, предварительной ступенью на пути к европейской нации.
Поначалу это казалось последним словом. Но за «восточными договорами» последовал Договор об основах германо-германских отношений от 21 декабря 1972 г., который исходил из существования двух германских государств и фиксировал «добрососедские отношения» между обеими сторонами и неприкосновенность германо-германской границы. Вскоре вслед за этим оба германских государства на равноправной основе были приняты в ООН. Хотя в договоре об основах отношений обе стороны подчеркивали различные воззрения на «принципиальные вопросы, в том числе на национальный вопрос», он казался практически решенным в долгосрочной перспективе.
Но решен он не был. Политики, ученые и публицисты с редким единодушием состязались, описывая существование двух германских государств в Европе и проведенной между ними границы как нечто нормальное, исторически обычное, как цену за лицемерие национал-социалистической эпохи и, во всяком случае, как неизбежную жертву ради сохранения мира во всем мире. Люди же по-прежнему истекали кровью у стены, гибли под градом пуль пограничников ГДР или при взрывах мин. Тот, кто пытался воспользоваться своим правом на свободный выезд, зафиксированный в Конвенции ООН по правам человека, которую только что ратифицировала ГДР, должен был быть готов ко всякого рода преследованиям, притеснениям, чинимым родственникам, и к тюремному заключению. Существование в ГДР оппозиции, которая с момента подписания Договора об основах отношений и Заключительного акта ОБСЕ почувствовала себя ободренной, чтобы потребовать осуществления прав человека, включая право на свободу передвижения, мешало новому, прагматическому взаимопониманию обоих германских государств. Рецепт, предложенный еще в 1963 г. советником Вилли Брандта по германской политике Эгоном Баром, был назван «изменением через сближение». В соответствии с данной концепцией коммунистические режимы могли быть не устранены, а только изменены. Поэтому в отношениях с ГДР ставилась задача стабилизации режима СЕПГ. Таким образом, считали социал-демократические политики, правительство Восточной Германии утратит боязнь за свое существование и будет готово предоставить населению больше свободы.
Склонность к пренебрежению либеральными и свободолюбивыми принципами в отношениях с ГДР и проведению «реальной политики» с налетом макиавеллизма имела определенные резоны. Таким способом все же оказывалось возможным выкупить из восточногерманских тюрем десятки тысяч заключенных и путем торгов добиться некоторых небольших послаблений в передвижении людей. Даже сенсационная отставка Вилли Брандта 6 мая 1974 г., вызванная непостижимо глупой операцией Министерства государственной безопасности ГДР с использованием агента в окружении федерального канцлера, ничего не изменила в официальных германо-германских отношениях. «Поворот» 17 сентября 1982 г., когда развалилась социал-либеральная коалиция, уступив место черно-желтому
В политике и истории нет ничего столь длительного, как временная мера, и, напротив, нет ничего столь непрочного, как состояние, которое должно быть длительным. Германское единство было уже не за горами, когда федеральный канцлер и председатель Государственного совета еще пожимали друг другу руки. Установить со всей ясностью, где началось это единение, не удается, но, вероятно, оно берет начало где-то в лесах Белоруссии. Находясь именно над этой территорией, американские спутники-шпионы сообщали с 1976 г. о появлении советских современнейших мобильных ракет средней дальности. В этих сообщениях вызывала беспокойство возможная угроза Европе и Азии, но не Америке. Тогдашний федеральный канцлер Хельмут Шмидт, в отличие от своего склонного к пророческому мышлению предшественника трезвый и точно просчитывающий каждый свой ход прагматик, одним из первых среди западных политиков понял, какие перспективы открываются благодаря этим ракетам. С их помощью мог быть пробит американский ядерный зонтик и стала бы возможной война в Европе без угрозы американскому континенту. Могло бы последовать стратегическое отделение Европы от США, а Европа — подвергнута политическому и военному шантажу. Советский государственный и партийный руководитель Леонид Брежнев, как казалось, следовал двойной стратегии, в соответствии с которой под прикрытием дипломатического дружелюбия возникала новая угроза стратегическому равновесию. Советское вторжение в Афганистан в канун Рождества 1979 г. усилило подозрения со стороны Запада. «Двойное решение» [78] НАТО было ответом, свидетельствовавшим о готовности разместить в Западной Европе соответствующие ракеты средней дальности, чтобы под американским атомным зонтиком раскрыть зонтик меньшего размера — европейский.
78
Речь идет о принятом в декабре 1979 г. решении Совета НАТО, предусматривавшем размещение в Западной Европе американских ракет средней дальности и одновременное начало переговоров с СССР об их сокращении и о последующей ликвидации.
Борьба вокруг осуществления «двойного решения» бушевала в рядах европейской общественности, особенно немецкой. К «движению за мир», которое выступало резко против размещения западных ракет в Германии и при этом смогло мобилизовать сотни тысяч пацифистски настроенных граждан, присоединилась часть правящих партий. Это была одна из основных причин, по которой реалисту Хельмуту Шмидту, потерявшему уверенность в собственной партии, пришлось уйти с поста канцлера. Его сменил председатель ХДС Хельмут Коль. Одна из заслуг Коля на посту федерального канцлера заключается в том, что он осуществил «довооружение» вопреки сопротивлению значительной части немецкой общественности. Другим его вкладом в «движение за мир» было то, что Германию не удалось пригвоздить к позорному столбу как страну, жаждущую войны. Обе позиции — и довооружение, и демонстративная готовность к миру действительно соответствовали друг другу и давали недвусмысленный сигнал Москве.
К сложившейся ситуации добавилось нежелание западной сверхдержавы — США с момента вступления Рональда Рейгана на пост президента ограничиваться ракетным покером. Соединенные Штаты оповестили мир о новом раунде гонки вооружений. На этот раз речь шла о создании противоракетной системы, которая должна была сделать Америку неуязвимой для атомных ударов. Совершенно ясное намерение Рейгана заключалось в том, чтобы заставить СССР «довооружаться до смерти», и в кругах западной интеллигенции стало обычным делом возмущаться на сей счет и считать бывшего киноактера, обосновавшегося в Белом доме, смешным. Но конфронтационная политика Рейгана привела к неожиданному успеху: Советский Союз все поставил на одну карту, безмерно наращивая вооружение и тем самым толкая страну к экономической разрухе. Советская война в Афганистане, конца которой не предвиделось и которая требовала огромных расходов, довершила кризис в экономике.
Новый и, по советским меркам, молодой лидер КПСС Михаил Горбачев, пришедший к власти в 1985 г., проявив мужество и дальновидность, сделал выводы из сложившегося катастрофического положения. Мир узнал два русских слова — «перестройка» и «гласность». Речь шла об обновлении и совершенствовании принципов управления, о том, чтобы сделать экономику СССР эффективной, политику популярной, а государство современным, готовым достойно вступить в XXI век. В некоторых отношениях Генеральный секретарь добился успеха. Но с ним случилось то же, что и со многими другими реформаторами прошлого, которые ослабляли узду абсолютистского и авторитарного господства с целью модернизации системы. Они оказывались неспособными справиться с динамикой общественного развития, вызванной этими действиями. Подобно французскому министру Жаку Неккеру, который в 1789 г. хотел оздоровить государственные финансы, вызвав тем самым Французскую революцию, Горбачев пытался реформировать СССР, что повлекло за собой гибель советской власти.