Краткая история смерти

Брокмейер Кевин

До вечера было еще далеко, когда слепой вдруг резко остановился и вытянул перед собой левую руку.

— Вы слышали? — спросил он.

Лука ничего не слышал. Минни тоже.

— Похоже на выстрел, — сказал слепой. — В нескольких милях отсюда.

Он склонил голову набок и указал пальцем.

— Вот! Вот опять!

Внезапно, без единого слова, он быстро зашагал вперед. У Луки и Минни не оставалось иного выбора, кроме как последовать за ним. Казалось, слепой прекрасно знал, куда шел. Он свернул направо, на Третью авеню, обогнул автомобиль, стоящий у тротуара, потом повернул влево, у торгового центра на Гиндза-стрит. Он ни разу не забрел в тупик или в чужой двор, даже не замедлил шаг. Лука понять не мог, каким чудом слепому это удается. Может быть, все дело было в потоках воздуха и в том, как разнообразные звуки сливались или сталкивались в его ушах. А может быть, в чувстве равновесия, которое работало не хуже идеально выверенного компаса.

Лука решил выяснить, как только они доберутся до места.

Слепой провел их мимо библиотеки и гимназии — четыре квартала, восемь, десять, — быстро двигаясь к реке и монументу. Следующий выстрел прозвучал гораздо отчетливее.

— Черт возьми, я слышу, — сказал Лука.

— Это сигнал. — Слепой разминулся с деревянным бочонком и перевел дух. — Кто-то пытается привлечь наше внимание.

— И почему мы сами до этого не додумались?

— Мы подумали, — возразил слепой. — Но если не ошибаюсь, ни у кого из вас нет пистолета.

Еще два квартала, и они вышли из городского массива, обогнули бетонную стену парковки, поднялись на несколько ступенек вдоль пандуса для инвалидных колясок и увидели впереди просторную, поросшую травой лужайку, в центре которой возвышался памятник. Дорожки, словно спицы колеса, лучами расходились от монумента — блестящего мраморного обелиска на узком пьедестале. Рядом стоял мужчина с пистолетом и стрелял в воздух. А вокруг, оживленно разговаривая, толпились человек двести. Еще с полдесятка показались с другой стороны лужайки, привлеченные звуками выстрелов.

Минни ахнула и попятилась, столкнувшись с Лукой.

— Прости, — сказала она. — Но… это…

Она сглотнула и медленно покачала головой.

— Я даже не думала, что снова увижу столько людей.

— Это большой город, — отозвался Лука. Он имел в виду: «И я тоже не надеялся». Бессознательно он взял руку Минни и прижал к своей груди. А потом, вслед за слепым, они вышли из тени и влились в толпу.

4

МИЛИ

Первые два дня путешествия на снегоходе прошли без проблем. Лори неуклонно держала направление на северо-запад, при помощи навигатора и прочего оборудования планируя маршрут до станции. Раньше она никогда не управляла снегоходом, но это оказалось на удивление просто. Погода стояла ясная, воздух был прозрачен как стекло, так что если и приходилось останавливаться, то всего на несколько минут. Полозья снегохода, снабженные обогревом, чтобы уменьшить трение об лед, могли преодолеть почти любое препятствие, кроме самых крупных трещин и разломов, и Лори единственный раз пришлось отклониться с прямого пути, когда из-под земли высунулся не то валун, не то ледяная глыба, вынудив ее свернуть. Она ехала, пока наступал долгий осенний рассвет, и остановилась на отдых, лишь когда солнце поднялось достаточно высоко и отразилось ото льда — сверкание сбивало с толку. Потом Лори продолжала путь до самого вечера, пока с небес не спустились сумерки.

На закате, когда она сделала привал, пришлось распаковать вещи. Палатку было несложно установить, у нее имелся вытяжной шнур, который заставлял ее выскальзывать из чехла и разворачиваться, как спасательный плот. Потом Лори ходила вокруг, вбивая колышки в землю, закрепляла тросы, втаскивала внутрь спальник и приспособления для готовки и устраивалась на ночлег. Вот и все, процедура занимала меньше пятнадцати минут. Утром, собираясь в путь, нужно было лишь потянуть за шнур опять, чтобы палатка свернулась сама собой и превратилась в идеальный маленький цилиндр, который с шипением съеживался на глазах. Ярлычок над входом гласил: «Осторожно! Всегда оставляйте вход открытым, когда собираете палатку»; каждый раз, замечая эту надпись, Лори представляла, как палатка обтягивает запертый внутри пузырь воздуха и взрывается, словно надувной шарик, и розовая ткань усеивает лед тысячами клочков. Именно такие палатки покупают богатые директора компаний, которые мечтают однажды отправиться «дикарями» в Скалистые горы или Аппалачи, но так ни разу в жизни и не выезжают из города. В конце концов дети разбивают палатку посреди гостиной, между кушеткой и камином, и играют в покорителей Запада.

В общем, так и есть.

С самого детства Лори чувствовала себя пионером Дикого Запада и пробиралась через глушь, которую представляла собой ее жизнь. Помнится, в тот день, когда Лори исполнилось двенадцать, она лежала под кроватью, рассматривала пружины, похожие на садовые шпалеры, и думала: как странно, что она понятия не имеет, где окажется ровно через год, когда ей стукнет тринадцать, и что год назад, когда ей исполнилось одиннадцать, она не знала, где окажется сегодня. Разумеется, она бы в жизни не додумалась, что будет лежать под кроватью, рассматривать пружины и размышлять о времени. Почему то, что случилось в прошлом, казалось таким ясным, но, стоило взглянуть в будущее, все тускнело и превращалось в ничто? Может быть, это и значит жить — шаг за шагом перемещаться из ярко освещенного

коридора в темную комнату? Иногда Лори именно так и казалось.

В палатке по ночам было тепло — по крайней мере не менее, чем она ожидала. Гудение спирали в обогревателе казалось странно успокаивающим, точь-в-точь шуршание автомобильных колес по асфальту — звук, который Лори всегда ассоциировала с миллионом дождливых осенних ночей, которые она провела, прислушиваясь к шуму машин за окном спальни. Но несомненно, система обогрева не была предназначена для использования в полярных условиях. Жар от спирали просачивался через низ, растапливая лед, вода подтекала к краям и вновь замерзала, припечатывая палатку к земле. Когда Лори просыпалась, под полом всегда собиралась небольшая лужа, которая плескалась туда-сюда от каждого движения, как будто она спала на водяном матрасе.

Она старательно сбивала лед с ткани, прежде чем выдернуть колышки из земли, но ей никогда не удавалось полностью от него избавиться; когда Лори приводила в действие вытяжной шнур и палатка складывалась, кусочки льда неизменно трескались и брызгали в воздух, разлетаясь метров на двадцать. Обычно Лори успевала нагрузить снегоход и отправиться дальше, прежде чем солнце поднималось слишком высоко. Она подсчитала, что в первый день пути проделала шестьдесят миль, а во второй — восемьдесят. Наверное, она двигалась быстрее, чем Пакетт и Джойс. Ветер и снег давно замели их следы, но теперь погода стояла солнечная и тихая. Было приятно ехать вперед. Приступы плача, которые накатывали на Лори в хижине, казалось, совершенно прошли. Она чувствовала себя сильнее, чем раньше.

Вскоре она спустится по леднику, выйдет на побережье, пересечет массив суши и окажется на шельфе Росса. А потом — наверное, через несколько дней — доберется до станции. Какое это будет облегчение — вновь заговорить с людьми.

Но на третий день пути температура упала, небо опять затянули облака, ветер начал вздымать столбы снега и льдинок. Не успев спохватиться, Лори оказалась в эпицентре бури. Она по-прежнему ехала вперед, но ветер теперь дул с северо-запада, в лицо, вынуждая двигаться медленнее. Куски льда стучали по защитному стеклу снегохода, и издаваемый ими звук был похож на треск горевших в костре листьев. Фары прорезали узкий туннель в метели, но снег заслонял обзор, окрашивая в белый цвет все вокруг. Лори старалась не смотреть в одну точку, вглядываясь в буран, но снег отвлекал ее внимание, то и дело заставляя переводить взгляд на ветровое стекло, чередой постоянно меняющихся образов. Не прошло и часа, как глаза разболелись, хотя Лори знала, что не может расслабиться. Густо летела снежная пыль, скрывая предательские гребни застругов и углубления, под которыми таились трещины. Приходилось тщательно рассматривать дорогу впереди, чтобы избежать опасности.

Полозья снегохода были снабжены круглыми и плоскими металлическими лопастями, Лори называла их «плавниками», которые шлепали по снегу, когда сани двигались вперед, а потом автоматически убирались под днище. «Плавники» придумали в целях безопасности — нечто вроде импровизированной консоли, предназначенной для того, чтобы перенести пассажира через любую трещину, какую доведется встретить, ну или по крайней мере через трещину не шире шести футов. Несколько раз Лори чувствовала, как снегоход резко нырял носом, а затем поднимался, выправлялся и ехал дальше, и понимала, что миновала очередной разлом. Она чувствовала себя за рулем машины на разбитой дороге. Ледники разрушались десятилетиями, и буквально за считанные часы открывались трещины глубиной с туннель метро, которые так же быстро захлопывались. Если она поскользнется и свалится, ее найдут, лишь когда лед наконец стает, — приблизительно в середине следующего века. Но годы городского вождения приучили Лори смотреть на каждый выступ и трещину как на очередной изъян дороги. Если ее бросало вперед и она всем телом ощущала характерный крен, то инстинктивно предполагала, что наехала на выбоину. Это была своего рода мышечная память.

Мышечная память. Мышечная память. Жива, жива, ура!

Буря продолжалась еще несколько дней. Чтобы не сбиться с дороги, Лори приходилось полагаться на компас и немногочисленные мерцающие сигналы на экране навигатора. По изменившемуся ландшафту она поняла, что достигла ледяного потока, который соединял массив суши с заливом, но Лори совершенно не представляла, сколько понадобится времени для преодоления прохода.

Густой снег снижал видимость. Иногда она замечала препятствия впереди, лишь когда они оказывались в нескольких футах от снегохода. Нужно было ехать очень медленно, чтобы избежать столкновения. Хорошо, если удавалось сделать пару миль в час, десять-пятнадцать в день. Полозья снегохода ныряли, поднимались, снова ныряли, пока Лори пробиралась между сугробов, и снежные хлопья, похожие на звезды, плотно покрывали ветровое стекло. Лежа с закрытыми глазами в спальнике, Лори чувствовала, как ее тело само собой покачивается туда-сюда, и видела потоки белого света, бившего в глаза. Даже во сне казалось, что она едет по льду, в темноте.