Краткий экскурс не в свое дело
Шрифт:
– Так ведь ты же дед! Как можно единственного внука не побаловать?
Наташка первая поняла, что пора вмешиваться:
– Константин Петрович, если вы не против, мы заедем к вашему сыну и скажем, что вы готовы принять их в гости, несмотря на то что у вас стройка.
Константин Петрович остановился и, сунув руки в карманы, выжидательно уставился на жену. А она, радостно улыбаясь, пояснила:
– Дом у нас ветхий, вот и решили, пока есть возможность, построить новый. У соседей участок выкупили. Костя планирует сад расширить, опытный участок сделать… Он ведь из армии по здоровью совсем молодым лейтенантом был комиссован, успел окончить сельскохозяйственную академию и стать исключительным специалистом и ученым. Вот подумали, что, если с ребятами наладиться, им у
Мне стало не по себе от этой искренней радости. Придется теперь принимать меры к воссоединению семьи. Я моментально перевела разговор на деньги покойной Раисы Степановны.
Взъерошенный, но уже оттаявший Константин Петрович принялся категорически отговаривать нас от вмешательства в решение этого вопроса, со всей ответственностью заявив, что его решать не с кем – господин Суворов уехал и неизвестно, когда будет.
Я возразила, сославшись на присутствие в его доме экономки, которая, как нам стало известно от дочери покойной, является родственницей хозяина дома.
Константин Петрович призадумался, вытащил руки из карманов и сел.
– Вот что… Вы сказали, вас зовут Наташа?
Я с готовностью подтвердила. В тот момент мне было абсолютно все равно, как называться, лишь бы получить от садовника необходимые сведения.
Но тут взыграло Наташкино чувство собственницы – не захотела уступить приватизированное имя даже во временное пользование:
– Ее зовут Ирина. Просто у нее память отшибло. Ноги промокли, и, судя по всему, она только о них и думает. Или – ими. Решила вашу улицу вброд перейти.
Славка захихикал, а жена Константина Петровича охнула, убежала в комнату, откуда мгновенно появилась с шерстяными носками.
Возражать мне и в голову не пришло. Сбросив итальянские вездеходы на шпильке и натянув на ноги носки, я почувствовала себя почти счастливым человеком.
Константин Петрович добродушно хмыкнул:
– А я-то ее уговаривал не разуваться!
Мысленно сетуя на уклонение от заданной темы, напомнила, что он собирался отговорить нас от визита к нахальному и жадному Суворову, не желающему возвращать вещи и деньги Раисы Степановны, и, кажется, переборщила.
Садовник вскипел и прочел мне довольно длинную нотацию – нельзя оскорблять человека, которого не знаешь. Тут же вмешался сын и поддакнул, пожелав, как можно скорее узнать господина Суворова, чтобы начать его оскорблять.
Но Константин Петрович в запале явно не понял смысл замечания, расценив его как поддержку своим словам, и даже привстал, чтобы пожать Вячеславу руку.
– Владимир Сергеич – исключительно порядочный человек! Это я вам со всей ответственностью заявляю, поскольку знаю его уже десять лет. Он нам и с приобретением соседнего участка помог, и со стройкой. Жадность с ним и не ночевала! Просто его в данный момент сейчас здесь нет. Уехал он, я же объяснял. А экономка деньгами не распоряжается. Да и какая она ему, по сути, родня? Тетка первой покойной жены… – Мы хором разохались, фальшиво жалея «бедную покойную жену», чем еще больше распалили Константина Петровича: – Жалеть надо не ее, а Владимира Сергеича вместе с дочерью! Та жена родителей Владимира Сергеича в могилу свела, а его самого не успела – бог ее наказал. Здесь же, на местном кладбище, ее и похоронили. Не захотел Владимир Сергеич, чтобы она рядом с его родителями покоилась…
Садовник с охотой рассказал о том, что Диана и после погребения долго не успокаивалась – мучила дочку Суворова кошмарами. Правда, и Лидия хороша была! Считала, что ребенок не должен забывать родную мать. В отсутствие Владимира Сергеевича рассказывала Виктории, какой хорошей была мама. У нее своя теория – ребенок не должен комплексовать по поводу родительницы. Только после того, как Владимир Сергеевич застал их за просмотром кассеты, на которой записали какое-то семейное торжество с веселящейся до упаду женушкой, все прекратилось. Он категорически запретил Лидии соваться в воспитание ребенка…
– Вике было лет десять, когда погиб дедушка. Тогда в дом влезли воры,
– Ну да, – вмешался Вячеслав, – полежала там, подумала на досуге и решила, что пора взяться за ум и помочь близким. Не зря говорят: горбатого – могила исправит. Вот и исправила.
– Давайте оставим ее горбатую душу в покое, – дрогнувшим голосом предложила Наташка. – Я свою, исключительно прямую и стройную, уже в пятках ощущаю. А вашему Владимиру Сергеичу сразу же опять жениться надо было. Пока дочь маленькая.
Садовник тяжело вздохнул:
– Так он пару лет назад и женился. Недавно и вторую похоронил… Несчастный случай. Не везет парню! Да и странная она какая-то была – Майя Семеновна. Тридцать пять лет, а мыслила и вела себя порой, как ребенок. Говорили, что это последствия аварии, в которую она попала вместе с родителями. Сын Лидии ее выхаживал. Но эта, несмотря на свои заскоки, добрая была и порядочная. А уж стеснительная! Если о чем-то просит, обязательно покраснеет. В последние дни перед смертью с ней что-то неладное творилось. Нервничала, плакала… А вечером накануне гибели со мной попрощалась. Как чувствовала – мы с тобой, говорит, Константин Петрович, возможно, больше и не увидимся… – Он крякнул и с горечью покачал головой. – Лидка-то ее терпеть не могла – ревновала к покойной племяннице. А отношение Лиды к Майе и остальным передалось. Уж на что Раиса умный человек, и та по поводу бедняжки злословила: и говорит-то она не так, и одевается не так…
– Кстати, – вклинилась я, – у Раисы в последнее время появился молодой человек… – Ляпнула и испугалась. Но напрасно.
– Вот уж то, что молодой, так это точно. Причем намного моложе ее. Да еще приезжий. Ему не Раиса нужна была, а возможность пристроиться здесь. С ума баба сошла! Я ей об этом так прямо и сказал. А насчет денег на квартиру – не было у нее их. Нет, получала она очень хорошо. Я ведь сам ее к Суворовым пристроил, знаю. Но на квартиру ей долго пришлось бы копить. Мое мнение – это ухажер ей мозги запудрил. Вот только не пойму зачем? Если только прописаться к ней хотел…
– А вы его хоть раз видели? – робко спросила я без всякой надежды на положительный ответ.
– Видел. И не один раз! Век бы его не видеть! Только Раиса об этом не знала, а я и не говорил – закусит удила и натворит глупостей. Она все-таки считалась с моим мнением. Мы с Лелей думали, что сумеем ее переубедить. Так оно и получилось. Перед той… последней поездкой к дочери она у нас была. Ох, и ревела! Поняла наконец свою глупость. Я ей еще заявил: тут не плакать, а радоваться надо, что вовремя опомнилась. Да и черт с ним, с этим прибалтом! Но ему я теперь все выскажу! Бояться уже нечего. Раису похоронили – не ославит.