Краткий очерк истории философии

Щипанов И. Я.

Подлинную движущую силу развития Энгельс усматривал в «борьбе» взаимосвязанных и взаимопроникающих противоположностей и подвергал анализу специфические формы их действия в различных процессах природы. Так, он указывал на притяжение и отталкивание как на характерную форму действия закона единства и борьбы противоположностей в неорганической природе и критиковал метафизический взгляд Ньютона, согласно которому в природе господствует одна из этих противоположностей, а именно притяжение. На деле же «притяжение и отталкивание столь же неотделимы друг от друга, как положительное и отрицательное, и поэтому уже на основании самой диалектики можно предсказать, что истинная теория материи должна отвести отталкиванию такое же важное место, как и притяжению…».

Высоко

оценивая дарвиновское учение и защищая его от нападок Дюринга и других антидарвинистов, Энгельс отмечал существенные пробелы в этой теории, и прежде всего недостаточное раскрытие «внутреннего механизма» процесса органического развития. Рассматривая развитие в живой природе как результат борьбы противоположностей, Энгельс указывал на специфическую форму проявления этого всеобщего закона в органическом мире: «…начиная с простой клетки, каждый шаг вперед до наисложнейшего растения, с одной стороны, и до человека — с другой, совершается через постоянную борьбу наследственности и приспособления». Дарвин был склонен переоценивать значение перенаселения. По Энгельсу, и в отсутствие перенаселения процесс развития организмов происходит благодаря изменениям в условиях их существования и борьба указанных выше противоположностей может «обеспечить весь процесс развития, не нуждаясь в отборе и в мальтузианстве».

Скачок от животного мира к человеческому обществу. Важнейший вклад в диалектическую теорию развития природы внес Энгельс своим исследованием великого скачка в поступательном развитии природы на Земле — перехода от обезьяны к человеку.

В «Происхождении человека» (1871) Дарвином было доказано, что человек произошел из животного мира, и выяснены некоторые важные факторы антропогенеза. В частности, Дарвин указывал и на роль труда в этом процессе, но не смог оценить по достоинству этот фактор. Исходя из марксистского материалистического мировоззрения, охватывающего не только природу, но и общественную жизнь, Энгельс, особенно в статье «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» (1876), обосновал идею о роли труда в формировании человека и его сознания. Вследствие изменения в условиях жизни у наших предков освободилась рука, и «этим был сделан решающий шаг для перехода от обезьяны к человеку». Освобожденная от выполнения функций передвижения, рука стала органом труда; вместе с тем рука человека представляет собой и продукт труда, поскольку она совершенствовалась по мере развития трудовых навыков. С помощью руки наши предки стали все шире использовать предметы для воздействия на природу, а затем предварительно обрабатывать эти предметы, т. е. производить орудия труда.

Развитие труда привело к расширению кругозора человека, открывавшего в предметах природы все новые свойства, и к более тесному сплочению членов общества. «Формировавшиеся люди, — писал Энгельс, — пришли к тому, что у них появилась потребность что-то сказать друг другу. Потребность создала себе свой орган: неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путем модуляции для все более развитой модуляции, а органы рта постепенно научались произносить один членораздельный звук за другим». Так в процессе общественного труда возникает речь, которая неразрывно связана с сознанием. «Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг…»

Таким образом, согласно Энгельсу, появление человека есть результат освобождения руки и постепенного развития трудовой деятельности наших далеких предков. Деятельность человека принципиально отличается от поведения животных. «…Животное только пользуется внешней природой и производит в ней изменения просто в силу своего присутствия; человек же вносимыми им изменениями заставляет ее служить своим целям, господствует над ней». Этот новый вид деятельности

играл решающую роль в биологическом формировании человеческого рода, а впоследствии, когда образовалось человеческое общество, развитие труда, производства стало определять человеческую историю.

Итак, Энгельс в трудах рассматриваемого периода всесторонне обосновал идею исторического развития природы, показал, что это развитие подчиняется общим диалектическим закономерностям, исследовал скачок от животного мира к человеческому обществу и по всем этим пунктам существенно развил философию марксизма.

Применение диалектического материализма к математике и истории естествознания. В эти же годы Маркс и Энгельс занимаются философскими проблемами математики. Энгельс усматривал специфику математики как науки в том, что она отражает не какую-либо одну качественно определенную форму движения материи, а «пространственные формы и количественные отношения действительного мира…».

Особо важное значение имеют труды Маркса и Энгельса для понимания философской сущности высшей математики. Бурное развитие естествознания, начавшееся с конца XV в., потребовало открытия новых методов в математике. Декартом была введена в математику переменная величина, а вслед за этим Ньютон и Лейбниц создали дифференциальное и интегральное исчисление, которые и поныне часто называют «высшей математикой». Вместе с переменной, функцией и анализом бесконечно малых в математику стихийным образом вошла диалектика.

Маркс и Энгельс вопреки утверждениям идеалистов и материалистов типа Дюринга показали, что и эта область математики имеет дело не с «чистыми свободными творениями человеческого духа», а отображает реальные процессы. В статье «О прообразах математического бесконечного в действительном мире» Энгельс писал, что «молекула обладает по отношению к соответствующей массе совершенно такими же свойствами, какими обладает математический дифференциал по отношению к своей переменной, с той лишь разницей, что то, что в случае дифференциала, в математической абстракции, представляется нам таинственным и непонятным, здесь становится само собой разумеющимся и, так сказать, очевидным».

Маркс и Энгельс выяснили также внутреннюю диалектику математических операций дифференцирования и интегрирования. Так, Маркс в своих математических рукописях доказал, что сущность дифференцирования и последующего интегрирования состоит в диалектическом двойном отрицании, которое отличается от простого перехода от одной функции к другой (производная) и обратно, поскольку дает возможность решить задачу. «Вся трудность в понимании дифференциальной операции (как и всякого отрицания отрицания вообще), — отмечал Маркс, — и состоит как раз в том, чтобы увидеть, чем она отличается от такой простой процедуры и как ведет поэтому к действительным результатам».

Наконец, они показали, что в истории этой науки действует весьма общая закономерность развития научного знания, открытая Марксом первоначально при рассмотрении истории политической экономии: «…историческое развитие всех наук приводит к их действительным исходным пунктам лишь через множество перекрещивающихся и окольных путей. В отличие от других архитекторов, наука не только рисует воздушные замки, но и возводит отдельные жилые этажи здания, прежде чем заложить его фундамент».

Действительно, у Ньютона и Лейбница здание математического анализа еще было лишено теоретического фундамента. Строгости в доказательствах не было, поскольку не было доказано, почему в одних случаях бесконечно малые величины должны приниматься в расчет, а в других случаях могут быть отброшены. Виднейшие математики XVIII и первой половины XIX в. настойчиво трудились над обоснованием дифференциального исчисления, но эта работа еще не была закончена ко времени Маркса, и его математические рукописи представляют в этом отношении большую ценность. Лишь успехи теории множеств в конце XIX в. подвели фундамент под многочисленные «жилые этажи» анализа бесконечно малых.