Краткий очерк истории философии

Щипанов И. Я.

Философская борьба вокруг общей теории относительности началась сразу после ее создания и сосредоточилась на вопросе о связи пространства и времени с материей. Идеалистическая трактовка этой теории в определенной мере была связана с именем Эйнштейна. У Эйнштейна имелась тенденция рассматривать указанную выше связь материи и ее атрибутов как отождествление определенной разновидности материи, а именно поля тяготения, с «искривлением» пространства-времени, т. е. отклонением его геометрических свойств от Евклидовых. Некоторые ученые (например, Г. Вейль) выдвинули идею «геометризации» мира, т. е. сведения всех физических полей к одному полю, а этого поля — к геометрическим свойствам пространства-времени как чему-то первичному по отношению к материи. Однако попытки «геометризировать» мир оказались неудачными, и эта идея в настоящее время не популярна. Равным образом утверждения, будто материя

может превращаться в пространство-время и обратно, были подвергнуты обоснованной критике советскими учеными.

Философская борьба по вопросам космологии. Создание общей теории относительности имело чрезвычайно важное значение и для космологии. Первым попробовал применить эту теорию к объяснению строения мира сам Эйнштейн. Введя произвольный «космологический член», он получил модель «статической» (т. е. неизменной во времени) Вселенной с конечным радиусом. Идеалисты с радостью уцепились за эту гипотезу великого ученого, поскольку она могла быть использована для того, чтобы «подтвердить» идею творения конечного мира богом.

В начале 20-годов видный советский ученый А. А. Фридман предложил иное решение уравнений Эйнштейна, при котором необходимость в «космологическом члене» отпадает. Согласно Фридману, Вселенная нестационарна, т. е. изменяется во времени, и один из возможных вариантов нестационарности — расширение. Открытое вскоре Хабблом явление «красного смещения» в спектрах галактик (если объяснять его как эффект Допплера) означает реальное расширение Метагалактики, т. е. наблюдаемой нами части Вселенной.

Возникшая в 20-е годы теория «расширяющейся Вселенной» была и остается поныне полем ожесточенной философской борьбы. Один из авторов этой теории, Леметр, еще в 1927 г. истолковал ее теологически: расширение было им объяснено как результат творческого акта, имевшего место 2 млрд. лет назад. С тех пор 2 млрд. заменены на 10–15 млрд. лет, но суть дела от этого не меняется. Попы различных рангов, начиная с папы римского, в союзе с философами и физиками-идеалистами (Уиттекер, Эддингтон и др.) продолжают утверждать, что, наблюдая «красное смещение», астрономы ли-цезреют «продолжающееся творение мира богом».

Несколько более замаскированно идеалистические выводы содержались в космологической теории, выдвинутой в 40-50-е годы представителями кембриджской школы астрономов (Ф. Хойль, Г. Бонди и др.). Для того чтобы объяснить сравнительно постоянную плотность вещества при расширении Вселенной, эти ученые предложили принять постулированное ими непрерывное творение материи из ничего. «Следует ясно понять, что творение, о котором идет речь, является образованием материи не из излучения, а из ничего», — подчеркивал Бонди. Нетрудно понять, что подобное объяснение широко открывает двери для религии. Поскольку «творение из ничего» противоречит основным законам физики — законам сохранения, эта теория тоже провалилась.

Ученые, стоящие на позициях диалектического материализма, подвергли убедительной критике попытки идеалистического истолкования релятивистской (т. е. базирующейся на теории относительности) космологии и эффекта «красного смещения». Вопрос о том, расширяется ли наблюдаемая нами часть Вселенной, есть вопрос, который надлежит окончательно решить физике и астрономии; скорее всего да, хотя нельзя полностью исключить возможность иного (недопплеровского) истолкования «красного смещения». Надо учитывать, что данное Фридманом решение уравнений Эйнштейна исходило из предположения о равномерном распределении масс (иначе говоря, об однородности Вселенной). Это допущение весьма упрощает реальную картину: Метагалактика состоит из групп и скоплений галактик, в которых концентрируется подавляющая часть вещества Вселенной, пространство же между группами галактик характеризуется сравнительно малой концентрацией вещества. Эти группы и скопления весьма различны по своей массе и расположены неравномерно.

Будущее развитие науки, безусловно, даст ответ на эту «загадку природы». Признание реального расширения наблюдаемой нами части Вселенной вполне приемлемо с позиций научной философии. Все дело в том, что расширение (или сжатие) какой-либо части Вселенной надо рассматривать как местный, конечный эффект, который неправомерно распространять на всю бесконечную во времени и пространстве Вселенную.

Если теория относительности и эффект «красного смещения» используются идеализмом для ложных выводов о начале мира, то

теория «тепловой смерти Вселенной» в ее подновленных вариантах поныне привлекается для «доказательства» неизбежности его конца. Ее современные адепты, не отказываясь от старой аргументации, дополняют вымысел о гибели энергии вымыслом о гибели материи. Ядерная реакция, происходящая в недрах звезд, сопровождается так называемым дефектом массы. Толкуя «дефект массы» как «исчезновение материи», переход ее в энергию, Джине, Эддингтон и их последователи утверждали, что материя звезд превращается в энергию, а последняя рассеивается. «Частицы материи одна за другой отдают свою энергию и переходят в небытие. За счет этой жертвы поддерживается жизненная сила звезд», — писал Эддингтон. Основная ошибка сторонников теории «тепловой смерти», как известно (см. гл. XIV), состоит в том, что закон энтропии, отображающий стремление к тепловому равновесию конечных систем, они распространяют на всю бесконечную Вселенную. Этот прием методологически порочен, так как стремление к равновесию в ограниченной, конечной системе нарушается всеобщим, универсальным взаимодействием тел и систем в безграничном мире.

Соотношение прерывности и непрерывности и проблема причинности в микромире. Классическая физика относила прерывность и непрерывность к различным процессам природы: обычные тела рассматривались ею как прерывное, а свет, т. е. электромагнитное поле, — как непрерывное. В 1900 г. М. Планк выдвинул предположение об излучении и поглощении энергии электромагнитного поля определенными порциями, квантами E = hv (где h — постоянная Планка, v — частота излучения). Вслед за этим А. Эйнштейн с успехом применил квантовые представления при объяснении фотоэффекта. Таким образом, одни световые явления стали трактоваться как волновые (непрерывные), другие же — как квантовые (прерывные).

Частицы вещества (атомы, электроны) традиционно рассматривались только как прерывные — до тех пор пока Л. де Бройль в 1924 г. не выдвинул идею о так называемых волнах материи, согласно которой электрон и другие микрочастицы представляют собой непрерывное материальное образование, волну, длина которой равна h/(mv). Поскольку старый взгляд на электроны как на корпускулы также сохранялся, то и в отношении вещества, и в отношении поля сложилась одинаково неудовлетворительная ситуация: одновременно и параллельно друг другу существовали два противоположных по своей сути воззрения, причем для объяснения одних эффектов использовалась одна трактовка, а других явлений — другая. Выход был найден в 1926–1927 гг. В. Гейзенбергом и Э. Шрёдингером, создателями квантовой механики, которые указали конкретные математические пути объединения волнового и корпускулярного предоставлений. Философская сторона данной физической теории с самого момента ее зарождения оказалась в центре внимания ученых и возбудила не утихавшие много лет дискуссии. Так, Э. Шрёдингер предложил трактовать электрон, по существу, как непрерывное образование — «волновой пакет». От этого представления, однако, вскоре пришлось отказаться, поскольку выяснилось, что «волновой пакет» не мог бы сохранять стабильность. С другой стороны, предлагались не менее односторонние представления, сохранявшие за микрочастицами чисто корпускулярный характер, например концепция «волны-пилота» де Бройля.

Н. Бор попытался объединить корпускулярный и волновой аспекты в «принципе дополнительности». Суть этого принципа в том, что микрообъекты характеризуются взаимоисключающими понятиями-волны и частицы, поскольку мы их познаем с помощью двух классов приборов, одни из которых дают знание импульсов и энергий, а другие — пространственно-временных характеристик. Либо действие закона причинности, либо существование в пространстве и времени — такова ложная дилемма, вытекающая из этого принципа. Бор противопоставил причинности «дополнительность» и попытался придать своему «принципу дополнительности» значение, далеко выходящее за пределы квантовой механики, предложив применять его даже в других науках. «Принцип дополнительности» противостоит диалектике, так как разрывает противоположные свойства материи, в то время как диалектика настаивает на единстве противоположностей. Этот принцип был подвергнут обстоятельной критике в трудах многих физиков и философов-материалистов.