Краткий очерк истории философии

Щипанов И. Я.

Высказывания о фактах всегда имеют научный смысл, если они действительно не говорят ни о чем другом, кроме фактов. Однако иногда лишь кажется, что предложение высказывает что-либо о фактах, на самом деле оно о них не говорит. Поэтому для того, чтобы выяснить, имеет ли предложение смысл или нет, необходим специальный метод. Такой метод и был предложен неопозитивистами в форме принципа верификации. Суть его состоит в том, что нужно сравнить предложение с фактами, указать конкретные эмпирические условия, при которых оно будет истинно или же ложно. «Предложение имеет смысл лишь тогда… — писал М. Шлик, — когда я могу указать, при каких обстоятельствах оно было бы истинным и при каких ложным». Если же мы не можем указать, каким образом следует проверить, истинно ли данное предложение, то мы не можем и понять его и произносим слова, лишенные смысла. Метод проверки (верификации) играет чрезвычайно важную роль: он не только выясняет, истинно предложение или ложно, но и устанавливает,

в чем состоит его смысл. Ибо, как говорит Карнап, «предложение высказывает только то, что в нем может быть проверено». Иначе говоря, «значение предложения заключается в методе его проверки». Таким образом, согласно логическим позитивистам, осмысленность суждения (предложения) определяется не его содержанием, но чисто формальным критерием: возможностью точно указать эмпирические условия его истинности.

Применяя принцип верификации, можно, например, легко установить, что предложение «на улице идет дождь» вполне осмысленно, ибо можно указать метод его проверки: — выглянуть в окно. Предложения же, носящие «метафизический» характер, например: «Существует всемогущий бог» или «Ничто ничтожествует» (Хайдеггер), бессмысленны и представляют собой псевдопредложения, так как никакой метод их эмпирической проверки не может быть указан. Не только «метафизические» понятия и суждения, но и этические и эстетические суждения неопозитивисты объявили бессмысленными. Подобного рода суждения, по их мнению, не содержат высказываний о фактах, а выражают лишь настроение говорящего, оценку им того или, иного поступка, почему и являются псевдопредложениями.

Неопозитивисты уверяют, что принцип верификации отвечает требованиям строгой научности и направлен против бездоказательной спекулятивной метафизики. Поскольку в идеалистической философии накопилось огромное множество искусственных, часто малопонятных терминов и выражений, борьбу неопозитивистов за ясность и четкость языка науки, за точное определение философских понятий можно было бы приветствовать, если бы за ней не скрывалась борьба против материализма.

Подобно позитивистам XIX в. неопозитивисты, говоря о преодолении и изгнании «метафизики», имеют в виду прежде всего признание материалистами объективного существования материального мира и его отражения в сознании человека. Они утверждают, что их философия не есть ни материализм, ни идеализм, что у них своя, «третья линия» в философии. Но в действительности их философия направлена против материализма. Объективную реальность внешнего мира они прямо не отрицают, но всякий «метафизический» вопрос о существовании объективного мира, об объективной природе воспринимаемых в опыте явлений считают псевдовопросом. Этой цели — борьбе против признания объективной реальности — и служит принцип верификации. В самом деле, чтобы верифицировать предложение, нужно указать факты, которые делают его истинным (или ложным). Но что такое факт для неопозитивиста? Это заведомо не объективная реальность, так как все высказывания о ней запрещаются как бессмысленные. Так, например, утверждение о том, что роза, аромат которой я вдыхаю, материальна и существует объективно, равно как и утверждение о том, что она существует лишь в воспринимающем сознании, с точки зрения неопозитивистов, одинаково лишены смысла. Буду ли я считать розу материальной или идеальной, это не повлияет на тот факт, что я чувствую ее запах, и она от этого не станет пахнуть хуже или лучше. И только этот факт, заявляют неопозитивисты, может быть предметом осмысленного высказывания. Отсюда видно, что под фактами неопозитивисты понимают ощущения, переживания — словом, состояния сознания. Значит, в процессе верификации можно сравнить предложение только с «чувственными со-держаниями», с «данным» ощущений или переживаний. Все научные понятия, согласно Карнапу, «могут быть сведены к коренным понятиям, которые связаны с „данным“, с непосредственным содержанием переживаний…». Но «чувственные содержания» не существуют вне опыта субъекта; принцип верификации, таким образом, неизбежно ведет к солипсизму.

Принцип верификации доставил неопозитивистам немало хлопот. Прежде всего, поскольку сам этот принцип нельзя отнести ни к аналитическим, ни к синтетическим суждениям, ему не находится места в неопозитивистской схеме научного знания и его следует признать бессмысленным. Оказалось, далее, что ни одно утверждение о прошлых или будущих событиях не поддается верификации в том смысле, в каком ее принимали логические позитивисты, и что ни один научный закон или общее суждение типа «все люди смертны» не могут быть верифицированы, ибо верификация всегда относится к данному «чувственному содержанию» или к конечному числу фактов. Стремясь спасти свою доктрину, логические позитивисты пошли сперва на ослабление принципа верификации, заменив актуальную верификацию верифицируемостью, т. е. принципиальной возможностью проверки, а затем подтверждаемостью, т. е. возможностью хотя бы частичного эмпирического подтверждения. Но при этом выявились новые трудности, связанные с крайней неопределенностью понятия частичной подтверждаемости и с обнаружившейся возможностью найти частичное подтверждение даже для таких утверждений, которые считались бессмысленными.

Большие трудности ожидали логических позитивистов

и со стороны тех предложений, которые должны были относиться непосредственно к фактам и служить фундаментом науки. Главное требование, которое неопозитивисты предъявили к этим предложениям, состоит в том, что они должны не толковать факты, не говорить об их природе, а только возможно точнее их описывать. Это требование покоится на ошибочном представлении, что факты сами по себе «нереальны» и что характеристика их как физических или психических явлений есть не констатация непосредственно данного, а логическая конструкция.

Неопозитивисты пытались найти абсолютно достоверные предложения, которые точно констатируют факты. Различные варианты таких предложений они называли «атомарными», «базисными», «элементарными», но чаще всего «протокольными» предложениями. Эти предложения должны были выглядеть примерно так: «NN в интервале времени Т в месте L наблюдал Р». Однако скоро и здесь обнаружились трудности, ибо протокольное предложение, даже если предположить, что оно точно описывает факты, может считаться достоверным лишь в тот момент, когда оно высказывается. В следующий момент его достоверность ставится под сомнение, и оно само нуждается в подтверждении. Неясно также, что именно следует понимать под наблюдаемым явлением. Стремясь ограничиться только бесспорными «фактами», неопозитивисты в конце концов должны были свести наблюдаемые явления к мимолетным переживаниям наблюдателя, а их описания — к предложениям типа «это зеленое» и т. д. Но если протокольные предложения, для того чтобы быть надежными, должны — как считалось — относиться лишь к чувственным данным, т. е. к ощущениям субъекта, то очевидно, что они могут иметь значение только для данного субъекта, да и то лишь в io время, когда он их испытывает. Этот вывод неизбежно вытекал из феноменалистического признания «чувственных данных» пределом анализа. И с этой стороны логические позитивисты приходили к солипсизму. Утверждение Карнапа о том, что это лишь методологический солипсизм, было весьма слабым утешением для «философов науки».

Чтобы избавиться от солипсизма и придать протокольным предложениям интерсубъективный характер, Нейрат, а вслед за ним и Карнап предложили доктрину «физикализма». С этой точки зрения интерсубъективны не ощущения (которые всегда остаются личными), а поведение человека, его реакции, его физические состояния. Физические события являются общими, доступными всем. Поэтому элементарные предложения должны выражаться на «физикалистском языке», т. е. в терминах физических событий, а не психических состояний. По существу это означало неявный отход от феноменалистических позиций в сторону материализма. Однако физикалисты уверяли, что их доктрина предполагает не признание какой-либо «метафизической» реальности, а лишь изменение языка.

Но и физикализм был плохим выходом. Ведь если протокольные предложения говорят о физических событиях, то принципиальной разницы (в том числе и по степени достоверности) между ними и любыми другими эмипирическими предложениями установить невозможно. К тому же Нейрат заявил, что вообще говорить о сравнении предложений с фактами — значит впадать в метафизику; предложение можно сравнивать только с предложениями. В конце концов неопозитивисты отказались от поисков общезначимых безусловных протокольных предложений и предложили считать любые предложения пригодными для того, чтобы играть роль протокольных и служить базисом научной теории. Для того же, чтобы избежать при этом полного произвола, разрушающего науку, отбор предложений, принимаемых в качестве протокольных, должен производиться на основе соглашения или конвенции компетентных ученых.

Так «эмпиризм» неопозитивистов обнаружил свою несостоятельность, свою неспособность быть адекватным фундаментом научного знания. Главный порок этого эмпиризма состоит в том, что, во-первых, принятый им принцип верификации требует сопоставления высказываний не с объективной реальностью, а лишь с ощущениями субъекта, во-вторых, он исходит из догмы «редукционизма», т. е. считает возможным свести все теоретические положения к элементарным предложениям наблюдения, а все содержание теории — к чувственно данному; в-третьих, он крайне упрощенно понимает процесс подтверждения предложений научной теории, сводя его лишь к пресловутой «верификации»; в-четвертых, он исходит из ошибочного предположения, будто возможно найти один-единственный показатель, отличающий научные предложения от ненаучных, усматривая его опять-таки в принципе верификации.

Вся эта концепция глубоко ошибочна, ибо в действительности теория должна выходить за пределы «данного», непосредственно воспринимаемого, и ее положения содержат больше, чем «предложения наблюдения». Процесс же подтверждения положений теории чрезвычайно сложен, и в нем, как и при установлении научной значимости тех или иных суждений, решающую роль играет общественная практика людей во всем ее многообразии.

Завершением релятивистского извращения основ науки неопозитивистами является понимание ими логической ступени познания, научной теории. Научная теория представляется им логической конструкцией, основанной на чувственных данных, или, что то же самое, на произвольно отобранных высказываниях о фактах. Эта логическая конструкция, или система, предложений должна строиться в соответствии с определенными логическими правилами того языка, который используется для построения данной теории.