Крайний срок

Грант Мира

Он совсем без сил.

— Уже понял, — еле слышно вымолвил я.

Махир приподнял голову и моргнул, глядя на меня.

Я ему неискренне улыбнулся.

— Извини. Я просто…

— Понимаю. Привет, Джорджия. Надеюсь, хоть ты и призрак, твой брат еще не окончательно лишился рассудка, и я приехал не зря.

Призраков не существует, — капризно произнесла Джорджи.

В спор вступать не стоило — в особенности учитывая мое положение. Я достал из холодильника пакет соевого молока и сообщил:

— Джорджия

с тобой поздоровалась. Чай будет готов через минуту. Не расскажешь, почему ты решил устроить нам сюрприз? Мы могли хотя бы ложе для тебя приготовить, если бы ты предупредил нас заранее.

— Я не хотел ни о чем распространяться, — ответил он спокойно, но у меня от его голоса мурашки по спине побежали. Значит, это было не скоропалительное решение. В принципе я обо всем догадывался. Просто тон Махира и его изможденное лицо так на меня подействовали, что я был готов бросить заниматься чаем и откупорить бутылку чего-нибудь покрепче.

— Я купил билет от Хитроу до Нью-Йорка через самое настоящее туристическое агентство. Оттуда я долетел до Сиэтла. Затем воспользовался паспортом своего отца и взял билет до Портленда. А из Портленда до Уида я добрался на частном самолете. Я расплачивался наличными с владельцем самолета. Кстати, в декларации написано, что он вез молодую канадку, собравшуюся посетить в Калифорнии цветочное шоу.

— Дорого стоило?

— Достаточно. Можешь дико радоваться тому, что я получаю проценты от общего дохода сайта, а не зарплату. Иначе ты был бы мне должен уйму денег. — Он снял очки и потер глаза тыльной стороной ладони. — Боюсь, от меня сейчас — никакого толку. Я не спал больше суток.

— Ясно.

Чайник засвистел. Я выключил его, достал пакетик из пугающе обширной чайной коллекции Мегги, положил в кружку и залил кипятком.

— Расскажи вкратце. Насколько все худо?

— Честно? — Махир помешал чай, подлил соевого молока и, пристально глядя на меня, проговорил: — Я передал те данные, которые ты мне прислал, трем медикам, в положительной репутации которых более чем уверен. Первый расхохотался и прогнал меня из своего кабинета. Он заявил, что если бы подобный феномен и вправду существовал, он бы уже давно обо всем услышал. Еще он упомянул, что эти показатели отразились бы на данных национальной переписи. Я от него не отставал.

— А он?

— Перестал отвечать на мои звонки три дня спустя. Готов поклясться, данные национальной переписи показались ему слишком странными, но он испугался. — Махир сделал глоток, поморщился и продолжал: — Когда я пошел к нему, чтобы побеседовать лично, я его не застал. Он исчез и не оставил нового адреса.

Да, паршиво, — произнесла Джорджи.

— Со вторым доктором, к которому я обратился, мне повезло больше… Он оказался австралийцем, и ему в общем-то было наплевать, что думают местные власти о его работе. Он сразу сказал, что исследование серьезное, хотя и излишне драматичное. Ему хотелось бы применить выводы автора на практике. На живых особях.

— А там есть такие выводы?

— Ну, да… Понимаешь, это напоминает эксперименты, которые

в начале века проводили на паразитах. Тогда обнаружили довольно много иммунных расстройств, которые можно было бы сдерживать введением специализированных паразитов, поскольку они практически целиком отвлекают иммунную систему на себя. Организм перестает атаковать сам себя. Вирус Келлис-Эмберли отчасти эффективен именно по этой причине — он ведет себя как часть организма. Он постоянно с нами, поэтому наша иммунная система «молчит». В попытках уничтожить вирус убьешь себя. Беда в том, что когда Келлис-Эмберли переходит из одного состояния в другое, организм все равно не желает считать его врагом. Вирус становится дружественным компонентом.

Я сдвинул брови.

— Не совсем понимаю.

— Если организм расценивает спящий вирус как часть себя, он не готов побороть Келлис-Эмберли, когда тот пробуждается. Но есть люди, которые каким-то образом выживают в схватке с активировавшимся вирусом. Например, те, кто впервые контактировал с инфекцией в раннем возрасте, или те, кто наделен природной устойчивостью. Они могут «хранить» в себе определенный запас живых вирусов — словно паразитов. Одновременно с этим организм обучается, с чем ему нужно бороться.

— Значит, этот парень хочет заразить детенышей, скажем, кенгуру и посмотреть, что будет, когда они подрастут?

— В принципе да.

— Что же стало с австралийцем?

— Депортировали по обвинению в уклонении от уплаты налогов и неправильном оформлении разрешения на работу.

Я начал обдумывать сказанное Махиром. И то, о чем он молчал. Даже Джорджия притихла — давала мне возможность поразмышлять. Наконец я спросил:

— А как насчет третьего медика?

— Его записки у меня в чемодане. — Прихлебывая чай, Махир мрачно на меня посмотрел. — Файлы он прочел. Три раза. Потом он позвонил, и мы немного поговорили. Он сообщил, куда переслал свои записи, повесил трубку и застрелился. Если честно, я не могу его осуждать.

Махир сделал новый глоток, а потом продолжил:

— Он заявил, что если бы мы все были храбрее и не так сильно хотели пойти по пути наименьшего сопротивления, то вернули бы Индию еще десять лет назад. — Он поставил чашку на стол и поднялся. — Я устал, Шон. Пожалуйста, покажи мне какое-нибудь спальное место. А пока ты можешь почитать все материалы. Позже обсудим.

— Пойдем. — Я направился к выходу. — Моя комната в твоем распоряжении. Она небольшая, но тихая. Дверь запирается, и тебя не разбудят никакие неожиданные вторжения.

— Это радует, — произнес Махир, поднимаясь следом за мной по лестнице.

И меня почему-то уже не удивляло его присутствие в доме Мегги. Все шло своим чередом. Именно это и должно было случиться. Скоро мы завершим начатое.

Теперь мы стали беженцами. И никто из нас не остановится, пока не придет время.

Книга IV

ИММУННАЯ ПАМЯТЬ

Уж лучше шумиха и пресс-релиз, чем хныканье и тайны.

Джорджия Мейсон