Крайняя необходимость

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Я скажу — теща завтра бифштекс приготовит! — пообещал водитель. — Пальчики оближете. Вы любите с кровью или прожаренный? И вообще, вы надолго к нам?

— Не знаю пока, но возможно, что приеду еще. А как вас зовут?

— Виталий Витальевич.

— Хорошее сочетание, — одобрил Гордеев, сейчас он был настроен хвалить решительно все, лишь бы поскорее добраться до койки.

— Вот! — еще больше обрадовался лысый. — А многие не понимают! А я и сына так назвал! А он — внука!

Гордеев подумал немного и решил, что мужик ему нравится.

— Виталий

Витальевич, а давайте я вас найму на завтра, отвезете меня к зоне, заберете потом. Как, по рукам?

— Если по деньгам договоримся, — с надеждой поскреб затылок Виталий Витальевич.

— Не обижу, — пообещал Гордеев. — И кстати, лучше прожаренный.

— Что? — не понял водитель.

— Бифштекс.

3

— Великанов! — В открытое окно санчасти заглянула стриженая голова Федьки Крикунова в тот момент, когда доктор заваривал себе чай покрепче, не чифирь, но все же на воле он такого никогда не пил. — Лети к куму, к тебе на свидание приехали. Только он сначала потолковать с тобой хочет, так что поторопись…

— Пошел ты, — вяло сказал Великанов, не глядя выталкивая непрошеного гостя растопыренной пятерней.

Кум — это заместитель начальника зоны по оперативной работе майор Ковалев. Толковать ему с Великановым было определенно не о чем, если только… Да нет, ну в самом деле, кто может приехать к нему на свидание?

Тут Великанов обратил внимание, что, размышляя, он, оказывается, встал и отодвинул чашку. Пойти, что ли, правда, проверить?

Зазвонил телефон. В санчасти был телефон, конечно внутренний, ни в город, ни куда дальше по нему позвонить было невозможно. А вот сюда звонили часто — начальство интересовалось разнообразными больными, или, как оно (начальство) их называло, симулянтами. На самом деле, с появлением в санчасти Великанова количество таковых резко уменьшилось. Обычно это были зэки, желающие закосить пару деньков от той или иной работы и устраивавшие себе мелкие членовредительства. Но Великанов, неулыбчивый, уравновешенный, всегда неизменно хладнокровный и буквально голыми руками вытащивший с того света нескольких человек, оказывал на симулянтов замечательно терапевтическое воздействие.

Майор Ковалев это оценил и оставил свои попытки завербовать его в стукачи. Все равно, несмотря на равное к нему уважение со стороны воров и мужиков, окончательно своим Великанов нигде не стал. Ходил белой вороной по зоне, дымил своей папироской, правда, с некоторых пор и «Кентом», ну так и что же? «Наверное, благодарные больные подсуетились», — рассуждал Ковалев.

Великанов снял трубку.

— Ну сколько тебя можно ждать? — возмутился Ковалев. — Ноги в руки — и через шесть секунд у меня!

Шесть секунд — это, конечно, была фигура речи, эти пресловутые любимые людьми в погонах «шесть секунд» Великанов слышал еще в армии десять лет назад.

Он с сожалением посмотрел на свой чай, подумал, накрыл стакан блюдцем и убрал его в шкаф с медицинскими препаратами. Хорошо бы для таких случаев обзавестись термосом.

Через пять

минут он был у Ковалева: чтобы добраться от санчасти до кабинета майора, нужно пройти едва ли не всю территорию зоны.

— Ну, — сказал Ковалев, — и что сей сон значит?

— Вы о чем? — осведомился Великанов. — Я не психиатр и сны не трактую.

— Я о том, кто к тебе приехал и кто тебя сейчас там, — Ковалев абстрактно кивнул в сторону двери, — дожидается.

Ковалеву было хорошо за сорок. Тучный, весь надутый, как мячик, веселые глаза-щелочки — словом, добряк-добряком, но каких неприятностей от этого добряка можно было ждать — вся зона хорошо знала.

— А кто?

— А ты, значит, ничего не знаешь? — вкрадчиво сказал Ковалев.

Великанов с тоской посмотрел в потолок. Еще больше девяти лет будет продолжаться этот бред.

— Слушайте, гражданин майор, давайте на «вы», я же просил вас уже об этом неоднократно. А вы словно бы забываете — то выкаете, то тыкаете. Определились бы, а?

Ковалев знал, что Великанов не зарывается — просто такой человек, так воспитан, так живет. Зона его не сломала и не прогнула, более того, он оказался тут исключительно кстати, потому что до приезда Великанова мало-мальски нормальные доктора из вольнонаемных работников не задерживались, а среди зэков приличных медиков, как на грех, не попадалось — все какие-то коновалы, уж сколько начальник колонии ни просил об этом вышестоящее начальство.

Ковалев вздохнул и показал Великанову на стул. Доктор сел. Ковалев испытующе посмотрел ему в глаза, но толку от этого было чуть — телепатическими способностями заместитель начальника зоны по оперативной работе не обладал.

За спиной Великанова висел плакат: девушка в красной косынке прикладывала палец к губам, ниже была надпись: «Болтун — находка!» Вообще-то, насколько помнил Великанов, в оригинальном варианте было «Болтун — находка для шпиона», но местный опер переделал классику на свой лад. Что ж, ему видней, конечно.

— Хотите чаю? — радушно предложил Ковалев.

Великанов отрицательно покачал головой, хотя предложение было в самый раз, учитывая, что именно от чаепития его и оторвали.

— Тогда, может быть, кофе? С круассаном, а, Сергей Сергеевич? Когда вы последний раз видели круассан?

Великанов едва не зажмурился — так натурально нарисовались перед ним горячий рожок, начиненный шоколадом, и чашка ароматно дымящегося кофе.

— Может, лучше скажете, что случилось? — сказал он с усилием. — К чему это все?

— Как хотите. К вам приехал адвокат, — сказал Ковалев, зевнул и инстинктивно прикрыл рот рукой.

— Зачем? — удивился Великанов. — Какой адвокат? Почему?

— Вот и я хотел узнать, — вкрадчиво заметил Ковалев. Он сейчас походил на кота, сомневающегося в том, что ему дадут отведать сметаны. — Дело ваше вроде давно закрыто, все ходатайства о пересмотре отклонены. Или я чего-то о вас не знаю, Сергей Сергеевич Великанов, доктор вы наш драгоценный, а? Если так, то это нехорошо, очень нехорошо, крайне нехорошо!