Крайняя необходимость

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Не вгонит, — заверил Гордеев. — Вы же все-таки средний класс. Как же жить без телефона?

— А вот так и жить — несуетно. И какой я средний класс, в самом деле? Я вот читал на днях, в Китае средний класс определяют по способности приобрести транспортное средство. Там — да, я был бы средний класс. А у нас…

— И сколько в Китае таких — с транспортным средством? — заинтересовался Гордеев.

— Десять миллионов.

— Ого, — одобрительно бросил адвокат.

— Да ведь это меньше одного процента всей страны… — Виталий Витальевич вдруг побледнел.

— Все в порядке?

— Да… кажется…

— Не знаю, как в Архангельской

области, но в Москве и большей части Подмосковья сейчас операторы построили полноценные сети. Без мобильной связи люди уже просто себя не мыслят.

— Представляю… Миллионы людей пытаются говорить одновременно. Это же кошмар, наверно, не дозвонишься никуда.

Гордеев вспомнил свои недавние проблемы с компанией сотовой связи, но тут же и постарался забыть — все хорошо, что хорошо кончается.

Тут Виталий Витальевич вдруг со стоном схватился за живот.

— Витал, таблетку тебе надо съесть, — рассудительно сказала теща и вышла, очевидно за упомянутой таблеткой.

— Где болит? — спросил адвокат.

Водитель неопределенно показал чуть правее середины живота. «Неужели еще один аппендицит, — подумал Гордеев. — Может, эпидемия?»

— Может, ляжете?

— Кажется, мне лучше, — прислушавшись к собственным ощущениям, сказал Виталий Витальевич.

Тут в самом деле появилась теща с таблеткой на блюдечке и со стаканом воды. Виталий Витальевич махнул на нее рукой, но бороться был не в силах, проглотил и запил.

Гордеев решил, что лучше всего продолжать говорить — глядишь, водитель отвлечется и сам не заметит, как ему полегчает.

— Вы, Виталий Витальевич, ошибаетесь насчет того, что не прозвониться, — сказал он. — Будничные нагрузки если и создают время от времени для абонентов проблемы, то весьма незначительные. Тарифные войны также подходят к концу — резкого падения тарифов, из-за которого абоненты вдруг начали бы интенсивнее подключаться или говорить дольше, чем обычно, сейчас не происходит. Я думаю, пиковые нагрузки в сети сейчас бывают только на Новый год или в случае чрезвычайных ситуаций…

Через несколько минут водителю стало еще хуже. Теща немедленно принесла другую таблетку.

— Это что? — беспомощно спросил Виталий Витальевич.

— Пей, Витал, пей.

— Может, «скорую»? — предложил Гордеев.

— Не надо «скорую»! — в голос сказали родственники. И теща пояснила:

— У нас тут ужасная «скорая»…

Все закончилось тем, что Виталий Витальевич совсем занемог и отдал Гордееву ключи от машины, и тот сам поехал в колонию.

Вспоминая мучения бедного Виталия Витальевича, Гордеев подумал, что стоит зайти с другой стороны — поболтать с Великановым не о его жизни, а о жизни вообще, найти хоть какой-то общий язык, ведь, несмотря на то что они перешли на «ты», этого не происходило. Хотя бы о медицине. Есть такие области бытия, где все считают себя специалистами, — политика, воспитание детей, тот же футбол. Ну и медицина. Все знают, чем, как и от чего лечить — якобы. Гордеев себя специалистом в медицине не считал, даром что болел редко.

Так он Великанову и сказал и еще пожаловался, что вот недавно живот скрутило, и ни одна таблетка не помогала. Это было неправдой, но корчащийся Виталий Витальевич стоял у него перед глазами, и Гордеев почти чувствовал, как ему было плохо.

Великанов не то чтобы оживился, но заговорил каким-то другим тоном, гораздо менее безучастным, чем когда рассказывал о себе.

— Есть такая пословица латинская: medica mente non medicamentis,

что значит: лечи умом, а не лекарствами, — сказал Сергей.

— Ну, — протянул Гордеев, — она, наверно, старая, пословица ваша. Когда ее придумали, небось лекарств еще толковых не было.

— Лекарства всегда были.

— Как это?

— А вот так. В чем суть медикаментозного лечения? В максимальной обезличенности медикамента — с точки зрения формы, цвета и вкуса. Это своего рода фармацевтический фаст-фуд. Закинулся колесом — и порядок, так?

— Надавил на поршень — и здоров, — подтвердил Гордеев. — Но вот у меня что-то не вышло.

— Это не единичная проблема, — подтвердил непустяковость ситуации Великанов. — И ты такой не один. Всегда есть люди, которых смущает разрыв между разнообразием недугов и внешним убожеством средств избавления от них. В самом деле, трудно понять, как и почему гипертонию или, например, обычную простуду изгоняют практически неотличимые друг от друга шайбочки прессованной пыли, именуемые таблетками.

Гордеев засмеялся: он начинал верить рассказам о том, что в Великанова были влюблены и больные, и коллеги по работе.

— Да-да, — повторил Великанов, — мы не задумываемся, а ведь то, что мы делаем, выглядит ужасно глупо. Шаманство какое-то. А почему мы заклинаний не произносим, когда таблетки глотаем? В самый раз было бы. Да и способ употребления как-то унизительно прост для человека, не склонного считать свою болезнь пустяком. Я, например, лет до десяти вообще не умел глотать таблетки: вода проскакивала, а вот лекарство оставалось таять на языке, превращаясь в отвратительно горькую кашицу. Хорошо, что отец догадался толочь таблетки в столовой ложке, как бы показывая, что там внутри, засыпать их сахаром и только потом совать мне в рот. Так вот. Нам приходится верить в то, что таблетки делают путем сложных химических реакций из всяких там элементов, аналогичных тому, что и так существует в растительном мире. В лучшем случае их делают из какой-нибудь настоящей травы, отжимают, выпаривают, или настойки всякие получают…

— Зверобой, например, — не удержался Гордеев. — Очень симпатичная вещь. Сорок градусов.

Великанов сдержанно улыбнулся и кивнул.

— Значит, ты агитируешь за нетрадиционное лечение?

— Почему же нетрадиционное? Как раз напротив, надо вернуться к тому, что было известно много лет назад, когда не было никаких таблеток. Просто эта отрасль нашей жизни отдана на откуп бабулькам-шарлатанкам, а она должна быть абсолютно легализована, и участковые терапевты должны в ней отлично разбираться. И помимо прописывания таблеток, настоек и прочих лекарств такой же обязательной рекомендацией должна быть, например, лечебная физкультура, массаж, водолечение. Но… что-то не верится мне, что мы до такого доживем. Пока что я наблюдаю, как люди от всего чаем лечатся.

Кивающий Гордеев думал тем временем, что все это как нельзя лучше ложится на портрет доктора, образцово лечившего людей, а потом взявшегося за пистолет. А потом подумал еще: а не морочит ли он мне голову? Не несет ли всякий вздор, просто чтобы улавливать реакцию на те или иные вещи?

— Тюрьма — странная штука, да? — сказал Гордеев.

— Знаешь, — заметил Великанов, — мне тюрьма уже, — он выделил это слово, — на пользу пошла. Там, — он неопределенно махнул рукой, — в прежней жизни, голова была занята всякой суетой, и только здесь я начал понимать, что почти всякая болезнь — это благо для человека.