Крайняя необходимость

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Гражданин майор, может, объясните, что за запах стоит? Прямо как у нас в Химках.

Действительно, гарью несло все более ощутимо.

— Пожар на целлюлозно-бумажном комбинате, — после недолгого раздумья сказал Ковалев. — Только что звонил, выяснял. Так что не мечтайте, это не зона горит, — ухмыльнулся кум. — А Химки, кстати, смешное слово. Это, вообще, где?

— Вы в Москве были когда-нибудь?

— Обижаете, начальник.

— Кто здесь начальник? — горько улыбнулся Великанов.

— Ну и все же?

— Химки — это почти Москва, сразу за Кольцевой автодорогой — по обе стороны

Ленинградского шоссе. Если вам нужен экскурс в историю, то в пятнадцатом — семнадцатом веках это была просто большая торговая дорога. В начале восемнадцатого века был проложен Санкт-Петербургский тракт, который соединил Москву с новой столицей. Вдоль тракта возникали новые деревни, развивались ремесла по обслуживанию путешествующих, строились почтовые станции. В первой половине девятнадцатого века закончилось строительство Санкт-Петербургского шоссе. По этому пути еще Радищев ездил.

— Это какой-то знаменитый спортсмен? — улыбнулся Ковалев. — Шучу-шучу. Так город старый?

— Нет, до войны появился…

— Маленький?

— Не сказал бы. Там куча районов — Планерная, Подрезково, Ново-Подрезково, городок Сходня, Бутаково.

— А вы же москвич, Великанов, так что же вас в провинцию поперло?

— Доктор везде доктор.

— Ну-ну, — сказал Ковалев. — Чужая душа — потемки, это мы понимаем.

— Сомневаюсь, — сказал Великанов.

— В чем?

— Что вы понимаете.

— Слушайте, Сергей Сергеич, вы умудряетесь даже за едой хамить. Это же, наверно, не способствует пищеварению. Помалкивайте и на котлеты налегайте.

Великанов последовал совету относительно котлет, но все же не промолчал:

— Тут вы ошибаетесь. Хорошая застольная беседа как раз стимулирует пищеварение.

— Вот как? — удивился Ковалев. — А как же: когда я ем я глух и нем?

— Ерунда. Предрассудок. Когда в меру и доброжелательно.

— Вот, — с удовлетворением подчеркнул опер, — не зря я все-таки с вами общаюсь. Хотите вы или не хотите, а информацию я от вас получаю.

Великанов улыбнулся. Пожалуй, Ковалев ему сейчас даже немного нравился. Или это следствие вкусного, сытного обеда, переизбытка впечатлений и общей расслабленности? Пожалуй, что и так. Но ведь невозможно все время быть на стреме! Десяти лет так не прожить…

И как медик, и как зэк, Великанов знал, что содержание в тюрьме или на зоне — это постоянный стресс. Гнетущая обстановка может подтолкнуть неискушенного человека на поступки, о которых потом придется пожалеть. Поэтому всегда следует быть крайне предусмотрительным. Он часто вспоминал расхожую фразу из американских фильмов, когда полицейский говорит задержанному: «Все сказанное вами может быть использовано против вас».

Не стоило, конечно, утверждать, что исключительно все сотрудники, с коими приходилось общаться арестованному, а потом зэку Великанову были непорядочны, — наверное, процент мерзавцев среди работников СИЗО и колоний такой же среднестатистический, как и в любой другой отрасли. Однако всегда лучше действовать исходя из самого худшего варианта. Так, медики при случайных связях рекомендуют предохраняться; арестованному же надо проявлять здоровую настороженность. Великанов рассуждал так: порядочный следователь (надзиратель, опер и так далее) поймет состояние

арестованного и не изменит к нему отношения. А на мнение непорядочного человека нет смысла обращать внимание вообще. К сожалению, правила игры и поведения он понял далеко не сразу. С адвокатом вот ему не слишком повезло. Рудольф Сладкий был глубоко пожилой человек, относившийся к происходящему слишком философски, и он не догадался (или не захотел?) предостеречь Великанова — ни в коем случае нельзя поддаваться на провокационное предложение доказать свою невиновность. А химкинский следователь Ротань, судя по всему, именно так и поступил. Любой человек и так считается невиновным до обвинительного решения суда, оправдываться он не обязан. И если у правоохранительных органов имеются подозрения, то им их и обосновывать, черт побери! Но теперь было поздно — приговор давно вынесен, и, значит, подозрения обоснованные, в общем…

6

Когда Великанов вышел из административного здания и пошел в свой лазарет, по пути ему встретился чуть пошатывающийся молодой зэк с фиксой. Опытным взглядом Великанов определил, что пошатывание притворное. Никогда прежде он его не видел. И как Великанов ни менял траекторию движения, но зэк все врезался в него, едва не столкнув на землю. Великанов отступил, мельком подумав, что, если бы у этого типа в кармане была заточка, через несколько минут он бы умер от удара в печень, например.

— К куму ходил, — хмыкнул зэк, отступая и с интересом рассматривая Великанова.

Хотя в административном здании была еще куча всяких других людей, Великанов не стал спорить. Если это подстава, значит, так тому и быть. К тому же какой тут секрет, если его Крикунов к кому-то звал? Он-то небось и растрезвонил на всю зону.

— Ну и что? — сказал Великанов.

— Ты меня, парень, не бойся, — ухмыльнулся зэк.

— А я и не боюсь, — пожал плечами Великанов.

— А это ты зря! — повысил голос зэк, сверкнул фиксой и пошел своей дорогой, больше не раскачиваясь.

Невдалеке Великанов заметил Гнома, с интересом наблюдающего за этой сценой. Что-то давно старик меня не навещал, подумал Великанов. Может, я сам выдумал всю эту чушь про тюремного киллера? Дежа вю?

7

Утром следующего дня Виталий Витальевич, давешний таксист, определивший Гордеева на постой к своей теще, заехал проведать клиента и узнать, когда потребуются его услуги.

Гордеев как раз завтракал обещанным бифштексом. Это было немного тяжеловато, но в самом деле, как и было обещано, очень вкусно. Виталий Витальевич не утерпел и тоже присоединился к трапезе. Теща, крепкая, худая старуха, сказала:

— Витал, я так и знала и сделала с запасом…

— Жаль, что у вас нет мобильного телефона, — заметил Гордеев. — Не пришлось бы вам вхолостую ездить.

— А что, мы разве сегодня не едем в колонию? — удивился Виталий Витальевич.

— Едем. Я вообще в принципе говорю. Это же очень удобно. Да и не так уж дорого. Позвонили по дороге, уточнили во сколько, куда — и все дела.

Виталий Витальевич поскреб лысину и покивал. Потом признался:

— Если честно, то, как говорит мой сын, жаба душит. Боюсь, в расход вгонит.