Кречет - 4
Шрифт:
– Она самка, твоя ее желать, - грозно проговорил он.– Понго давно знать. Потому оставлять твоя наедине в пещере. Понго надеяться твоя вылечиться, когда получить что хотеть.
– Но ведь дело не в этом, Понго. Я люблю ее!
– Нет! Твоя не любить! Твоя хотеть еще и еще, но не любить.., потому что твоя любить Огненный Цветок.., твоя жена.., одна женщина твоя равная! Только такая женщина достойна воин! Эта девушка, бледная и холодная как луна, не уметь любить по-настоящему... Она скоро жалеть давать твоя любовь.
Жиль
– Ты не понимаешь, Понго. Сердце мужчины...
– Сердце мужчина везде одинакова! Желание мужчина тоже одинакова! Твоя сходить с ума покидать дом, слуги, черные и белые, друг Финнеган, красивая как богиня женщина.., и вдобавок Понго! И все из-за белая, как сыр, девушка.
– Но тебя я не покидаю, Понго. Я сразу же дам тебе знать, где меня найти, как только мы приедем во Францию.
– Нет, никогда! Твоя уезжать - твоя никогда больше не видеть Понго!
Вырвав письмо из рук Жиля, Понго одним махом перепрыгнул балюстраду веранды и быстро зашагал к конюшне. Но на пороге обернулся и крикнул в темноту странно осипшим голосом:
– Твоя точно хотеть Понго везти письмо?
– Да... Надо!
– Тогда прощай! Понго лучше служить большая госпожа, чем жалкий мужчина.
Стук копыт его лошади, взявшей с места в галоп, болью отозвался в обмершем сердце Жиля - он не хотел признаться даже себе самому, насколько сильна оказалась эта боль. Понго был рядом с ним много лет, и теперь, когда друг ушел, Турнемин ощущал, как внутри него образовалась пустота - ей еще предстоит разрастись, и только любовь Мадалены сможет ее заполнить.
Он на секунду прикрыл глаза, стараясь представить себе черты любимой, чтобы забыть полное гнева и отчаяния лицо старого друга. Нет, он действительно любит Мадалену, раз стольким жертвует ради нее: дорогой ему землей, прекрасным особняком, верным спутником.., такой женщиной, как Жюдит, и даже жеребцом, красавцем Мерлином, - он не хотел рисковать им, отправляясь на Черепаший остров, и теперь конь напрасно будет дожидаться хозяина в своей конюшне под пальмами... Но ведь она даст ему столько любви...
Встряхнувшись от мрачных мыслей, одолевавших его, мешая отдаться новой любви - так бык вздрагивает всей кожей, отгоняя надоедливую мошкару, Турнемин тоже пошел в конюшню, оседлал лошадь, поехал в порт и отдал необходимые распоряжения Малавуану. Капитан был настолько ошарашен, что не находил слов для ответа, все только:
– Ну что ж.., ну что ж...
– В котором часу вы поднимете паруса?– спросил Жиль.
– Ну что ж... В десять, с приливом, но...
– Отлично! Мы придем к десяти! Подготовьте мою каюту и еще одну.., для дамы. До скорой встречи.
И Жиль заторопился обратно к своей Мадалене, к тому, что представлялось ему счастьем.
Уже всходило солнце, в порту закипела жизнь - там до самого заката воцарились
Турнемин надеялся, что молодая женщина только еще встает, лениво потягивается и рассматривает в зеркало большие синие круги под прекрасными глазами. Но она уже стояла посреди гостиной, со строгой прической, аккуратно одетая и в накидке, которую раздобыла для нее Тисбе. Рядом с ней на полу стояла небольшая сумка.
Словно прислуга, ждущая расчета.
Жиль непонимающе взглянул на нее.
– Но.., что ты тут делаешь? Почему так одета? Что все это значит?
– Я уезжаю.
– Ты.., да нет же, сердце мое. Ты шутишь.
Мы уезжаем вместе. Я как раз только что из порта, капитан Малавуан ждет нас...
– Нет. Я имела в виду то, что сказала: я уезжаю.., одна.
Он хотел подойти к девушке, но она оттолкнула его - Жиля поразило выражение ужаса на ее лице.
– Не приближайтесь!
– Перестань, Мадалена! Объясни, что случилось. Почему ты меня отталкиваешь? Мы ведь, кажется, договорились? Мы любим друг друга...
– Нет. Мы не договорились. Я просто, наверное, обезумела. Эта женщина... Олимпия опоила меня дьявольским зельем, и я стала другой.., эта другая внушает мне только ужас!
– Ужас? Потому что ты любила меня и позволяла любить себя? Да ты сошла с ума!
– Наоборот, я пришла в себя, слава милостивому Господу. Разве я не боролась, разве не умоляла Всевышнего вырвать из моего сердца эту проклятую любовь, заставлявшую меня бредить, когда в соседней комнате спала моя бедная матушка? Прислужница дьявола смогла на время поднять этот бред из глубин моей плоти, но теперь колдовские чары рассеялись, я себе отвратительна.., я себя стыжусь!
– Да это просто смешно! А как же, в таком случае, ты собираешься любить, Мадалена Готье? Кто научил тебя убивать радости сердца, облагораживающие радости плоти? Ты, говоришь, очнулась? Так посмотри вокруг! Оглянись: земля прекрасна, а природа - не что иное, как воплощение любви. На меня погляди: я люблю тебя, я готов покинуть ради тебя все.
Но ответом изумленному Жилю был холодный презрительный взгляд синих глаз.
– Я вас об этом не просила, - ответила Мадалена спокойно.– Я просила не мешать мне, дать возможность уйти.
– Куда?
– На корабль, раз капитан Малавуан согласен взять меня с собой. Вернувшись в Бретань, я посвящу остаток жизни Господу, я буду замаливать ужасный грех, в который вы меня ввергли.
– Ты пойдешь в монастырь?
Она гордо вскинула голову, в глазах сверкнул фанатичный огонь.
– Да, если меня захотят туда принять. К бенедиктинкам в Локмариа... Я искуплю, до последнего дыхания буду искупать безумные минуты, когда я, поддавшись дьявольскому наваждению, вступила с вами в преступную связь, погрузилась в разврат, да еще получала от этого грязное наслаждение.