Кречет - 4
Шрифт:
– Я не вправе давать вам никаких распоряжений, Мадалена, а сюда к вам пришел задать один вопрос. Только сначала сядьте. Я хочу немного с вами поговорить...
– Говорить со мной, темной крестьянкой, да о чем. Господи?
– О чем-то очень важном. О вас.
– Обо мне? Но...
Турнемин увидел, как разволновалась девушка, взял ее за руку и мягко заставил присесть на табурет. Потом, выпустив ладонь Мадалены, которую ему так хотелось задержать в своих руках, он уселся сам на край стола для глажки.
– Не пугайтесь. Я не сделаю вам ничего плохого,
Такое предисловие не только не успокоило, но, казалось, наоборот, еще больше взволновало девушку.
– Вы желаете мне счастья? Но я здесь вполне счастлива...
– Хотите сказать, что вам нравится в Америке?
– Да, пожалуй. Очень красивая страна, и люди здесь любезные. А чернокожие такие услужливые, такие кроткие...
– Все так. Но они всего лишь рабы. Значит, нам нравится Америка и.., американцы?
– Ну да... Почему вы об этом спрашиваете, господин шевалье?
– Прекратите меня так называть. В Америке дворянские титулы ничего не значат. Обращайтесь ко мне, как ваш брат: господин Жиль, - нервно оборвал ее молодой человек.
– О нет! Я никогда не осмелюсь!– воскликнула Мадалена.
Она порозовела, а глаза ее засверкали, как звезды. От ее красоты сердце у Жиля зашлось, и он решил перейти к делу. Если он немедленно не прекратит ходить вокруг да около, то не сможет противостоять безумному желанию заключить ее в объятия, и жизнь станет вовсе невыносимой.
– Мадалена, - сказал он резко, - что вы думаете о Неде Биллинге?
Синие звезды померкли. Мадалена опустила голову, машинально взяла пяльцы, словно хотела завершить на этом разговор, но не ответить она не посмела.
– Почему вы меня об этом спрашиваете?– прошептала она, не отрывая глаз от работы.
– Потому что он хочет взять вас в жены. Что я должен ему ответить?
Глаза цвета летней ночи вдруг широко распахнулись, с изумлением и ужасом.
– И вы взяли на себя труд задавать мне подобные вопросы?
Жиль не стал разбираться, отчего в голосе девушки прозвучали гневные и возмущенные нотки, боясь, что найдет для себя слишком обнадеживающий ответ.
– А почему не я?– ласково спросил он.– Ваш брат утверждает, что вы не решитесь дать ответ без моего согласия. Вот я и подумал, что так будет проще: вы можете полагаться в своем решении только на себя.
– То есть, если я согласна, то все: и вы, и мама, и Пьер - тоже возражать не будете?
– Вот именно.., но при одном условии - если вы сами желаете этого замужества. Я хочу, чтобы вы поняли, Мадалена: вы свободны, абсолютно свободны в выборе и можете распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. Вы не обязаны следовать за моей семьей. А теперь отвечайте. Хотите вы выйти замуж за Неда Биллинга?
Всем сердцем, всеми силами души Турнемин желал, чтобы прелестное дитя покачало белокурой головкой и чтобы девушка еще раз повторила, что она и так вполне счастлива и не желает менять привычного образа жизни на судьбу
– Благодарю, что вы так заботитесь о моем счастье, господин шевалье, но, как вы сами понимаете, я не могу дать ответ немедленно. Мне нужно подумать.
– Долго?– тут же спросил Жиль, представив с ужасом, какой невыносимой чередой потянутся полные неопределенности дни.
– Не знаю. Супружество влечет за собой большие перемены в жизни, но, кажется, миссис Хантер полюбила меня. Она наверняка поможет. И потом, мне надо повидаться с Недом. До сих пор я никогда не смотрела на него как на будущего мужа...
Теперь она говорила и говорила, и Жиль не знал, как остановить поток слов, рисующих планы новой жизни, от которых у него разрывалось сердце. В конце концов он решил спастись бегством. Открывая дверь, он лишь произнес:
– Вам предстоит взвесить все "за" и "против", Мадалена. Но.., не заставляйте бедного парня ждать слишком долго. Не будьте жестокой. Подумайте: он любит вас...– добавил Турнемин, имея в виду, разумеется, себя.
Но решимости Жиля не хватило, чтобы переступить порог, покинуть нежное создание, и он не удалился, а прошелся по комнатке, разглядывая содержимое больших полок, корзины со свежевыстиранным бельем, очаг с утюгами... Здесь, и только здесь, он сможет разрешить сомнение, которое тяжелым камнем лежало у него на сердце и вместе с невозможной любовью составляло муку его жизни. Достав из кармана крошечный обрывок кружева, найденный в парке, он вернулся к Мадалене, не сводившей с него глаз.
– Через ваши руки проходит все белье в доме, не так ли?– спросил он спокойным тоном, вновь установившим между ними дистанцию.
– Все личное белье, господин Жиль, - ответила она, покраснев, поскольку речь шла и о его, Турнемина, белье, и о вещах его жены.
– В таком случае, не вспомните ли вы, откуда этот кусочек кружева? задал он второй вопрос, вложив ей в руку невесомое вещественное доказательство, на которое, впрочем, она едва взглянула.
– Да, конечно, помню!– воскликнула она.– Он от одной из нижних юбок хозяйки. Мне было страшно неприятно, когда я обнаружила после стирки, что кусочек кружева оторвался. Он, правда, небольшой, но и не такой маленький, чтобы можно было незаметно зачинить это место. Теперь я смогу пришить его. Посмотрите сами.
Она подошла к шкафу, достала пышную батистовую юбку с тремя рядами кружева и показала Жилю вырванный клок на нижней оборке.
– Глядите, - добавила она, приложив обрывок к волану, - подходит, видите?
– В самом деле, подходит.
– А могу я спросить, где вы нашли его? Ваша супруга всегда очень требовательна к белью, и, боюсь, она или Фаншон заметят починку.
– Я нашел его в парке, должно быть, Жюдит зацепилась за куст, - ответил он рассеянно, потому что рассудок его был занят ужасным открытием, которое он только что сделал благодаря кусочку оборки, однако замечание Мадалены вывело его из задумчивости.