Кречет
Шрифт:
Кривоногий неказистый надсмотрщик с ухмылкой Гуинплена сверлил меня глубоко посаженными глазками:
— Бери бревно и тащи туда!
— Оно слишком тяжелое для одного, — я включил актерский режим Безрукого и драматически поникшим голосом ответил. — Может, я подожду напарника?.. Он уже идет.
— Бери бревно, скотина! — Гуинплен полоснул меня плетью второй раз.
Я еле сдержался чтобы не увернуться и не пробить двоечку в ответ. Лишь испуганно закрыл лицо руками и изобразил дрожь. Дрожь получилась не очень, больше напоминала дергания эпилептика. Надо потренироваться еще как-нибудь над этим. Но кривоногий не заметил фальши и продолжал
Я вздохнул и с деланной покорностью вцепился в бревно. Как бы я его поднял в обычной жизни: присед, спина прямая, таз назад, поясница прогнута и рывок. Но сейчас пришлось изображать неумеху. Я обиделся на кривоногого и у меня созрела маленькая месть, а для этого надо было всем показать, что лох не умеет таскать тяжести. На крики надсмотрщика обратили внимание часовые, что скучали не гребне стены. Они беспечно зевали и глазели по сторонам. Таинственный снайпер уже несколько дней не появлялся и страх их пропал. Они с удовольствием уставились на наше представление.
Я напустил на колени дрожь и сгорбившись потянул массивное бревно вверх. Изображая полуобморочное состояние от непомерной натуги и неумело водрузил бревно себе на плечо. Бл*ть! Чуть спину себе не сорвал. Нельзя так тяжести поднимать!
Сделал шаг и встал, чуть покачивая бревном, будто боялся идти дальше.
— Что встал?! Иди давай! — крикнул уже больше на публику надсмотрщик.
Я прополз, как черепаха еще пару метров и снова встал. Когда ж ты разозлишься? Я уже устал так стоять. Наконец, моя уловка разъярила кривоногого. Он подошел вплотную и хвостнул меня плетью. Есть! Сработало! Я громко вскрикнул (тоже естественно на публику) и выронил бревно. Да так выронил, что незаметно подтолкнул его без лишних видимых движений. Бревно грохнулось прямо на кривоногого и придавило его к земле. Апостол заблажил. На его груди лежала лесина.
— Простите! — закричал я, театрально всплеснув руками. — Я вам помогу!
Я с показным ускорением бросился к лежащему апостолу и вцепился в бревно руками, будто пытался его поднять. Но на самом деле я незаметно надавил на него. Хруст грудины возвестил, что надавил удачно.
— А-а-а! — хрипел апостол. — Уйди, с-сука!
Из его рта побежала кровь. Это хорошо, осколки ребер пробили легкие, и он больше не жилец. Главное, чтобы он сдох до того как успеет меня выдать. Со стороны это все выглядело, как несчастный случай, и только кривоногий знал нашу маленькую тайну. Он сполна ощутил на себе, как я надавил на бревно.
К нам уже спешили другие надсмотрщики. Рабы, что копошились рядом, даже не шевельнулись, что бы помочь. Молодцы, красавчики! Никто не хотел из них выслужиться, ненависть к апостолам пересилила их страхи.
За пару секунд до того как подоспеет помощь, я сделал последний штрих для своего алиби. “Собрался с силами” и откинул бревно в сторону. Ну вот, типа я все возможное сделал для спасения их собрата.
— Какого хрена здесь происходит?! — рявкнул знакомый голос.
Я обернулся, рядом стоял Мясник. Красные глаза и стойкий запах перегара, говорили о том, что ящик вискаря он все-таки себе замылил.
— Мясник, — харкал кровью надсмотрщик, — этот урод покалечил меня. Помогите! Убейте его.
— Я все видел, — с презрением процедил Мясник. — Какого хера ты бьешь раба, когда он тащит бревно?!
— Ты не понял, — шипел Гуинплен, — он специально придавил меня…
Бах! — выстрел в голову закончил страдания кривоногого. Мясник убрал наган в кобуру:
—
Надсмотрщики прыснули по сторонам, Мясник повернулся ко мне и добавил:
— Тебе повезло, что я все видел. Не нравишься ты мне, странный ты какой-то. Вроде дурачок, а такую лесину поднял. Смотри, я за тобой наблюдаю…
— Так он грозился меня убить, — затараторил я. — А я жить хочу, испугался очень! Под страхом смерти и не такое можно поднять. Я вам правду говорю, господин Лесник.
— Мое имя Мясник, — яростно брызнул слюной росомаха.
— Простите, господин Мясник, у меня слух не очень, не расслышал.
— Еще раз так меня назовешь, отправишься в след за этим, — долговязый ткнул носком сапога труп и злобно плюнул.
Лилия брела по обочине вдоль шоссе. Аида шагала следом. Пес сказал, что он каждый день возвращался к апостолам, значит лагерь где-то недалеко. Хотя, может собирателей увозили подальше от лагеря, а потом забирали их в условленном месте. Тогда дело плохо. Так можно всю жизнь искать поселение клана.
Лилия шла и размышляла. Зачем искать апостолов? Ну найду их лагерь, а дальше что? Но нет… Я должна. Я не успокоюсь, пока не убью хоть одного из них. Любимый муж должен быть отомщен.
Его смерть принесла много горя, но в тоже время и освободила Лилию. Она словно переродилась. Вера в бога и страх пропали в одночасье. Сейчас она чувствовала себя свободной, как никогда. Всегда ей указывали, что делать, на работе, дома. А теперь ничего нет. Теперь она могла сделать, что угодно. Даже убить человека. Никто никогда бы не поверил из ее прошлого окружения, что спокойная и добрая бухгалтерша способна на такое. Ей никогда не нравилась ее работа. То, что больше не надо ходить в опостылевший офис, немного грело душу. Ей всегда хотелось заниматься спортом. В студенчества она неплохо играла в теннис (оттого удары ее биты могли раскроить голову любому зомби) и все пророчили ей неплохую карьеру. Но замужество и рождение детей направили жизнь в совсем иное русло. Но она ни о чем не жалела, просто раньше никогда не была собой. На работе она должна быть примерным сотрудником, дома любящей мамой, с друзьями доброй и милой. Иногда приходилось притворяться. Единственное, что ее устраивало — это маска любящей мамы. Потому что это была не маска. А в остальном приходилось лукавить. Ей хотелось прыгнуть с парашютом, сыграть в пейнтбол, но вместо этого она ходила с супругом на скучные собрания научной элиты. Ее муж, будучи доктором наук, всегда служил примером для всех. А она была лишь его тенью. Иногда, если повезет, — отражением.
Впереди показалась стая оживших. Они бесцельно брели по дороге. Лилия не стала сворачивать в лес. Аида делала ее незаметной для зомби. Пока она рядом мертвецы почему-то не замечали Лилию. Стая оказалась небольшой, состояла всего из четырех разнокалиберных зомби. Двое из них изрядно подгнили и вызывали особое омерзение.
Вот ожившие поравнялись с Лилией. Женщина старалась не смотреть в их мутные глаза. Находиться так близко с мертвецами было жутко и неприятно. Те, пошатываясь, проходили всего в нескольких метрах. Вот Лилия поравнялась с ними и рефлекторно стиснула рукоять биты. Но твари не обращали на нее никакого внимания. Это опять сработало, Аида на них подействовала.