Кречет
Шрифт:
— Это другое…
— Ладно, — прокряхтел Гектор, иди ручей поищи и хворосту набери. Сегодня душегубом буду я.
— Спасибо! — Энн чмокнула старики в щеку и скрылась в чаще.
Гектор покачал вслед головой:
— Эх, женщины, людоеду зубами горло могут перегрызть, а птичку жалко…
Пойманных птиц ощипали и зажарили на костре на прутьях. После стольких скитаний обед показался восхитительным. Старик и Энн сидели в тени на стволе поваленного дерева и наслаждались природой. Теперь лес не казался таким враждебным. Здесь не было зомби, здесь не был мертвых городов
Энн о чем-то задумалась, и на ее лице скользнула печаль. Гектор это заметил:
— Что с тобой, дочка, неужто пичуг до сих пор жалеешь?
— Да нет, — девушка замотала головой. — Думаю, как дальше жить будем…
— А что дальше? — вскинул на нее кустистую бровь старик. — Найдем общину и заживем, как прежде.
— А когда мы к ним привыкнем, и их убьют мертвецы или апостолы, и мы опять останемся одни. Если конечно выживем…
— Да что ты такое говоришь? Нельзя смерть вспоминать, беду навлечешь…
— Ты веришь в приметы?
— Нет но… Не по-людски это. Смерть пророчить..
— А разве это не так? — всхлипнула Энн. — Вспомни Доктора, Рудого, Лилию! Их всех убили у нас на глазах. И Воробей погиб… А остальные наши пропали. Хан, Полковник, Кузнец — где они все?..
— Ну успокойся, уверен, что эти живы, ищут нас и скоро найдут.
— Как?
— Не знаю, хороший вопрос.
— Зачем нам искать новую общину, если наша растерялась Нам надо найти своих друзей.
— Тогда нужно вернуться к лагерю апостолов.
— Зачем? — опешила Энн.
— Ну сама подумай. Мы в Темногорске столько надписей сделали, всяко Полковник понял. где нас искать. Он, наверное, нашел нашу церковь, а там мертвые Доктор и Лилия с дырками от пуль, а остальных нет. Значит, понял, что нас забрали охотники на людей. Вот, что бы ты на его месте сделала?
— Постаралась бы нас спасти! — без запинки выдала Энн.
— И я так думаю. Полковник — человек твердых принципов, своих не бросит. Сам поляжет, но друзей выручить попробует.
— Ты думаешь, что он сейчас пытается вызволить нас из лагеря апостолов?
— Уверен!
— Тогда надо туда вернуться! — оживилась Энн. — И как можно скорее. Они не знают, что нас там больше нет. Они не знают, что Рудый погиб и могут сами зазря погибнуть.
— Эх, — вздохнул Гектор. — Хорошо, вернемся. Не жили спокойно, и не хрен начинать…
— Да не переживай ты так, — сказала Энн. — Мы должны их найти. Я не могу спокойно жить, зная что из-за меня может кто-то погибнуть…
— Понимаю, — с грустью пробормотал Гектор. — Когда-то я испытывал нечто подобное, но не внял своим чувствам и поплатился за это. Но это было очень давно, и кажется, что вообще в прошлой жизни.
— Из-за тебя кто-то погиб?
— Да…
— Ты никогда об этом не рассказывал.
— Я не хотел об этом вспоминать, — вздохнул старик.
— Но почему это до сих пор тебя гложет? Может ты и не виноват!
— Виноват…
— Почему ты так в этом уверен?
— Потому что я сам убил его…
— Что?! Кого?
— Помнишь я рассказывал,
— Да, но я подумала, это было что-то вроде самообороны или еще как-то случайно вышло…
— Нет, я сжег дом вместе со своим другом…
— Другом?! Зачем?
— Я хотел ему отомстить. Этот дом мы построили вместе. Он увел у меня жену. Забрал самое дорогое и я решил забрать у него дом. Приехал вечером и постучал. Никто не открыл. Свет не горел. Я подумал, что внутри никого нет. Достал из багажника канистру с бензином и облил стены и крыльцо. Подпалил и уехал, — на морщинистом лице Гектора заструились ручейки.
— Не переживай, ты же не знал, что он внутри. Он сам виноват. У друга женщину увел.
— Не за него я переживаю, вместе с ним сгорела моя жена.
Уже несколько дней я вкалывал на апостолов. Участвовал в строительстве частокола. С утра до позднего вечера я был занят на работах под присмотром бандитов. С таким графиком много не узнаешь. Ночь в бараке, весь день на “стройке” — обычная жизнь обычного гастарбайтера, только денег не платят и вместо аппетитного напичканного усилителями вкуса "Дошика" — опостылевшие просроченные консервы.
Надо что-то менять в этой жизни. Так я много не навоюю. У меня два пути: работать лучше и ждать пока меня повысят, или завоевать их доверие и попробовать стать послушником. Оба варианта мне не нравятся, особенно второй. Но он быстрее и надежнее. Его я и выбрал.
Послушники отличались от рабов тем, что были почти свободны. Некоторых отпускали свободно за пределы лагеря. Работали они добровольно, хотя как и рабы — за еду (пока мир не рухнул большинство людей жили так). Послушники пытались выслужиться перед хозяевами и всячески унижали и гнобили рабов, показывая свое превосходство. Чтобы стать одним из них я должен поступать также. Но делать пакости невинным — это не для меня. Значит, надо найти такого раба, которого было бы не жалко пустить в расход на благо общего дела. Есть у меня один такой на примете. Он постоянно следил за всеми в нашем бараке. Всех сливал апостолам, хотя с нами вроде был дружелюбным, и лишь иногда забывался и проявлял гонор. Его звали Шнырь, тот самый что притворялся неходячим, когда меня только запихнули в барак. Мои “сокамерники” просили быть с ним поаккуратнее. Говорили, что все те, кто с ним конфликтовал, вскоре погибали от рук апостолов. Неизвестно, что про них наговорил Шнырь, но это, всяко, был он. В такие случайные совпадения никто не верил.
Итак, жертва выбрана, палач назначен, осталось придумать для него обвинения “в колдовстве”. Я долго обмозговывал разные планы, пока наконец меня не осенило…
Во время перерыва на обед (или можно сказать на завтрак, потому что утром рабов не кормили) я улучил момент и улизнул, воспользовавшись суматохой возле контейнера, из которого раздавали консервы. Я прошмыгнул к одному из домов, где жили апостолы и стал ждать. Дом оказался пустым — у апостолов тоже был обед, и все ушли в столовую. Через несколько минут мимо дома проходил запоздалый мародер. Я выглянул в распахнутые двери и окрикнул его: