Кредит доверчивости
Шрифт:
Пробка неожиданно тронулась, зашевелилась, как живой организм, и мне удалось проехать перекресток, потом еще один.
Если так дальше пойдет, то на встречу с представителем банка и Малышевым я успею. Но эта мысль уже не радовала меня, потому что представлялась голодная Сашка — бледная, исхудавшая, измученная долгими поездками по бесконечным английским дорогам и грохотом барабанных установок.
Попасть в эту группу было очень сложно…
Выбирали лучших из лучших, победителей языковых олимпиад, и мы с Сашкой безумно радовались,
Потом было заполнение бесконечных анкет, оформление визы, инструктажи и собрания участников группы, краткое знакомство с принимающими семьями по импровизированному телемосту.
Да и вылетело мне это мероприятие в копеечку. Сашку пришлось приодеть — в Европу все-таки едет ребенок — и дать с собой приличную сумму на карманные расходы.
А теперь выясняется, что она голодает, а из лексикона лучше всего усвоила музыкальные термины. Нет, я позвоню все же Ольге Викторовне, поговорю, нельзя ли экскурсии по музеям хотя бы два раза в неделю заменить на полноценный обед. В противном случае я заберу Сашку из этого сомнительного «погружения»…
Словно в насмешку, перед глазами всплыла знакомая растяжка: «Новые квартиры в ипотеку в Павшинской пойме. Время брать! Низкие ставки. Бесплатное рассмотрение и досрочное погашение».
Время брать! Самое время… Потому что Сашка из английских реалий сразу же окунется в российские — пусть и наестся вдоволь борща и котлет, но будет жить в тесной убогой квартире, большую часть которой на данный момент оккупируют Сенька и Натка.
Я даже ремонт не могу из-за них начать… Так что еще неизвестно, что хуже — овсянка и барабаны или родственники, скрывающиеся от бандитов на твоей территории.
Учитывая, что Натка в целях конспирации взяла на работе отпуск за свой счет, оккупация эта полная и не имеющая сроков окончания.
Нужно сегодня же вечером сесть и все просчитать, продумать, взвесить и детально обмозговать — могу ли я позволить себе ипотеку.
Я успела на встречу минута в минуту.
Стремительно поднимаясь по лестнице и здороваясь с коллегами, я ловила себя на мысли: как быстро эти коридоры, лестницы, а главное, люди стали мне родными, близкими, привычными и понятными, словно я сто лет уже тут проработала, словно до суда не было у меня никакой другой службы и других коллег.
Меня не раздражали толпы в коридорах. Я знала: раз толпятся люди с озабоченными лицами, значит, идет суд и немножечко справедливости, дай бог, прибавится в этом мире.
И как чудесно, как замечательно, что к восстановлению этой справедливости я могу приложить свои силы, свои знания, интуицию и жизненный опыт.
Словом, необыкновенный подъем и практически счастье ощущала я, приходя каждый день на работу в суд.
…Дима уже сидел в кабинете — бодрый, подтянутый, ни капельки не промокший, в отличие от меня. Конечно, вряд ли у него некстати сломается зонт, а если вдруг
Как бы мне научиться так жить? С запасными зонтиками, без свистящих ремней генераторов и прочих непредвиденных ситуаций…
— Здравствуйте, Елена Владимировна.
— Доброе утро, Дима.
Он посмотрел на мои мокрые волосы, влажную блузку, туфли, в которых хлюпала вода, и спросил:
— Знаете, что нужно сделать, чтобы кончилась жара?
— Что? — Я скинула промокшую обувь и достала шлепанцы, которые хранила под столом «на всякий случай».
— Купить вентилятор. — Дима так это сказал, что я не поняла — пошутил он или поделился со мной серьезным жизненным наблюдением.
— А чтобы пошел дождь, нужно помыть машину, — улыбнулась я своему помощнику.
Ситуация с обувью складывалась катастрофическая — по всему выходило, что с представителем банка и Виктором Малышевым мне придется беседовать в шлепках, из которых торчат пальцы с неоново-оранжевыми ногтями. Вчера я взяла у Натки лак и, не заметив предупреждающую надпись «неон», сделала педикюр. Перекрашивать было лень, не люблю долго возиться с косметикой, да и дождь уже шел, а значит, утром босоножки можно сменить на туфли.
Теперь намокшие замшевые лодочки из бордовых превратились в грязно-серые — замша намокает некрасиво, темнеет и теряет форму.
В общем, несмотря на то что не опоздала, выглядела я все равно как легкомысленная сумасбродная дамочка. Утешало только одно — судебное заседание будет вечером, а к этому времени туфли высохнут.
— Дим, — глянула я на часы, — а где наши истцы и ответчики?.. Я чуть с ума не сошла в пробке, думала, опоздаю, а их до сих пор нет.
— Так еще без пятнадцати, — Дима посмотрел на свои часы. — Вы сегодня рано, Елена Владимировна.
— Как без пятнадцати?!
Предположить, что часы у Димы идут неправильно, было безумием, поэтому…
— Ну, Сенька! — покачала я головой. — А я-то думаю, почему у меня все часы вразнобой идут!
Впрочем, это замечательно, что еще время есть — волосы немного просохнут, и кофе можно выпить. Я включила древний металлический чайник.
Но кофе в банке не оказалось. Уж не знаю, почему так повелось, но когда мне с утра нестерпимо хочется кофе, то банка абсолютно пуста. Я выбросила ее в мусорную корзину и почти тем же тоном, как и голодная Сашка, спросила:
— Дима, вы опять забыли купить кофе?
Обязанность покупать кофе лежала на Диме, но он периодически, несмотря на свою потрясающую пунктуальность и обязательность, не успевал отследить, когда банка становилась пустой.
— Забыл, — улыбнувшись, развел руками Дима. — Вы же знаете, Елена Владимировна, мою любовь к продуктовым магазинам.
— Кофе — это не продукт, Дмитрий. Это лекарство.
— Да купил, купил я ваше лекарство! — засмеялся он, доставая из своего портфеля банку кофе.