Кредиторы эшафота

Бувье Алексис

— Я уже вам сказал, что в больнице.

— В больнице для сумасшедших? — спросила она с печальной улыбкой.

— Вам настолько хорошо, что вы можете уже все узнать. Да, вы находитесь в больнице под названием "Шарантон".

Молодая женщина вздрогнула и взглянула на доктора.

— Но мне уже лучше, и я смогу скоро отсюда выйти?

— Да, гораздо лучше. Настолько лучше, что если вы хотите, если вам здесь скучно, то я готов отвезти вас куда угодно.

— Благодарю вас. Теперь я спокойна и готова отвечать.

— Мы знаем, что вас действительно

зовут Эжени Герваль, что вы жили в Лионе, и у вас было прозвище.

— Да, это правда. Меня звали "графиней".

— Отлично. Вы оставили Лион год тому назад, поссорившись с вашим покровителем по имени Барлидур.

— Да, я помню. Он играл на бирже и в один прекрасный день был вынужден уехать в Женеву, оставив громадный дефицит.

— Вы помните и вашу квартиру на набережной Дальбре?

— Да, отлично помню, и по мере того, как вы рассказываете, мои воспоминания все больше проясняются.

— И вы не страдаете больше?

— Очень мало. У меня слегка болит голова, но вы можете расспрашивать меня без всякого опасения.

— Сегодня мы поговорим совсем немного — только о вашем положении и отъезде.

— О моем отъезде я совершенно ничего не помню.

— Постарайтесь припомнить. Оставшись одна в Лионе с состоянием, заключавшимся в драгоценностях, обстановке и экипажах, вы, может быть, захотели перевести их в деньги?

— Погодите, — воскликнула женщина. — Я припоминаю — я продала все с аукциона, не желая подвергаться оскорблениям несчастных, которых разорил Барлидур и которые начали бы возмущаться, зная, откуда у меня все взялось. Поэтому меня уговорили превратить все в деньги и уехать в Париж.

— Вы хорошо помните все это?

— О да, я как сейчас помню мою квартиру и аукцион, о котором даже говорили.

— А ваше состояние?

— Какое состояние?

— Те деньги, которые у вас были?

— Деньги? Разве у меня ничего не нашли?

Директор и доктор рассмеялись.

— Ах, да. Конечно, — сказала она, краснея. — Я забыла о моем костюме Евы. Какая странная возникла у меня идея… Теперь я припоминаю, что аукцион дал мне восемьдесят две тысячи франков, но я их на руки не получила. Они лежат у нотариуса.

— Отлично, вот человек, который даст нам какие-то сведения.

— Нет, я припоминаю — у меня было с собой пятьдесят тысяч франков, а остальные лежат в "Лионском кредите".

— Все это очень важно, — сказал директор, записывая, чтобы не забыть.

— Но ведь вы сами присутствовали на распродаже? — спросил доктор.

— Да.

— По окончании ее вы уложили чемоданы и поехали в Париж?

— Погодите, — проговорила молодая женщина, задумавшись. — Нет-нет. Я осталась в Лионе на несколько дней, чтобы окончить все дела. На это время я поселилась в отеле Коле. Это странно, но я. не помню, каким образом уехала.

— Постарайтесь вспомнить.

— Я пытаюсь вспомнить и признаюсь, что очень удивлена. Вот все, что я помню: я все продала, чтобы уехать из Лиона и переселиться в Париж, но только к зиме, а

до тех пор я хотела попутешествовать — посмотреть Швейцарию, Италию и вернуться через Марсель. Проезжая через Лион, я должна была остановиться там, чтобы закончить оставшиеся дела, и только тогда уже навсегда уехать в Париж.

— Ваш план был очень хорош, но на чем он прервался?

— Прежде всего, надо узнать, где я сошла с ума — в Лионе или в Париже. Или, может быть, в первом припадке безумия я взяла билет до Парижа, сама не сознавая, что делаю? Я стараюсь припомнить, но все напрасно.

— Все это маловероятно, но возможно. Может быть, с вами был кто-нибудь — служанка, например?

— Нет, я отпустила всю прислугу. Но, доктор, когда меня взяли, меня должны были тщательно осмотреть, должны были постараться узнать причину моего безумия.

— Да, все было сделано, но мало прояснило причину вашего безумия.

— Но как вы объясняете мое безумие?

— Предполагалось, что ваше безумие вызвано ночным происшествием во время вашего сна, и вследствие этого вы бежали всю ночь и, наконец, измученная усталостью, упали у ворот парка Монсо.

— Но что вызвало этот припадок безумия?

— Это был очень легкий укол в мозг, но что это за укол, где и каким образом вы его получили — это мы и постараемся узнать вместе. Впрочем, я уже послал запрос в Лион.

— Да? И что же вам ответили?

— Человек, которого я послал, извещает меня, что был у нотариуса, у которого ещё до сих пор хранятся ваши пятнадцать тысяч франков, оставленные вами у него перед отъездом.

— Это очень приятно — хватит хотя бы на самое необходимое. А дальше?

— Вы пробыли в отеле Коле десять дней, но вы были там не одна.

— Не одна? — повторила молодая женщина, с удивлением глядя на директора.

— И вы уехали из отеля 11 мая после ужина с одним господином, который жил в гостинице вместе с вами. Его звали Рауль де Ла-Гавертьер.

— Рауль де Ла-Гавертьер? И я уехала вместе с ним?

— Да, так говорится в телеграмме. Впрочем, человек, который дал телеграмму, приедет сегодня ночью.

Молодая женщина была явно поражена.

Доктор и директор следили за больной, которая делала большие усилия, чтобы вспомнить. Вдруг она побледнела и вздрогнула.

— Да-да, я припоминаю, но это ужасно… Мне казалось, что это дурной сон. Неужели это правда?!

— Говорите и будьте спокойны. В настоящее время вы находитесь в нормальном состоянии и можете говорить без опасений. Но будьте спокойны — не пугайтесь.

— Я все припоминаю, но это так странно, что я не могу поверить.

— Мы вас слушаем, мадам, припомните хорошенько.

— Я припоминаю, но как-то смутно, как во сне, одного очень приличного человека, который каждый день садился со мной рядом за обеденным столом. Несколько раз я ездила с ним в театр. Вскоре я должна была уехать, и он попросил меня поужинать с ним. Как мне кажется, он должен был сопровождать меня в Швейцарию. Его звали Рауль.