Кредиторы эшафота

Бувье Алексис

— Мадемуазель, — сказал он, — я уже четыре года преследую негодяя, жертвой которого вы стали. В настоящую минуту я надеюсь, что поймал его. Вы можете мне подтвердить это.

— Как это?

— Этот человек арестован.

— Но я не хочу, чтобы полицией было начато следствие. Клянусь вам, я бы умерла, если бы мне снова пришлось все рассказывать перед судом.

— Успокойтесь, мадам. Я совершенно с вами солидарен. Я тоже отказался от помощи полиции пять лет назад. Вы будете иметь дело только со мной.

— В

таком случае я не понимаю, чего вы от меня хотите?

— Мадам, я думаю, что сегодня ночью нашел негодяя, не прибегая к помощи полиции. Предан-ныв мне люди арестовали его и заперли в приготовленном для этого доме.

— Так вы арестовали его?

— Думаю, сама судьба помогает мстителям. Иначе я не могу объяснить мою встречу с вами. До сих пор у меня были только догадки. Мне не хватало устного свидетельства жертвы. И вдруг Жобер привел меня к вам. Я прошу вас, мадам, поехать вместе со мной посмотреть на того, кого мы арестовали, и сказать мне, тот ли это человек, который хотел убить вас. Судя по вашему описанию — это он.

Сначала Эжени Герваль вздрогнула при одной мысли, что она увидит своего убийцу, но немного подумав, ответила:

— Хорошо, я поеду туда, куда вы хотите, но вы не должны оставлять меня.

— Клянусь вам в этом!

— Хорошо. Когда же мы поедем?

— Завтра в это же время.

— Отлично. Но вот что еще: я не хочу, чтобы он меня видел, и не хочу с ним говорить.

— Вы увидите его, сами оставаясь невидимы, и скажете мне, тот ли это человек, которого мы ищем.

— Итак, до завтра, мсье.

Панафье вышел, и они с Жобером отправились вместе завтракать и за столом договорились о времени встречи на завтра. Жобер должен был привезти Эжени Герваль в экипаже в Париж, а там уже Панафье проведет их куда надо.

Когда все было договорено, Панафье вскочил в фиакр и приказал везти себя домой. Когда он вошел, привратник сказал ему:

— Я дал ваш ключ мадам Луизе. Она ждет вас в вашей комнате.

Панафье поспешно поднялся на четвертый этаж и был немало удивлен, увидев Луизу в том же костюме, который она носила, когда жила с ним.

Она бросилась ему на шею, как в добрые старые времена, говоря:

— Здравствуй, мой Поль, я жду тебя уже целый час.

— Садись, Луиза, и поговорим серьезно.

Луиза опустила голову.

— Я надеялась, что ты никогда не будешь вспоминать прошлое.

Панафье был поражен, когда Луиза продолжала:

— Я думала, что мне будет достаточно сказать одно слово.

— Какое? — спросил заинтересованный молодой человек.

— Поль, клянусь тебе, что возвращаюсь настолько же достойной тебя, как и ушла.

Панафье не знал, сердиться ему или смеяться в ответ на эти слова. Он взял Луизу за руку, подвел ее к окну, и пристально посмотрев на нее, потребовал:

— Повтори, что ты сейчас сказала?

— Клянусь

тебе, что возвращаюсь к тебе такой же достойной тебя, как и ушла. Клянусь тебе в этом могилой нашего ребенка!

— У меня слишком много дел сегодня, чтобы продолжать этот разговор. Ты говоришь, что возвращаешься ко мне?

— Да.

— Мы объяснимся позднее. Надеюсь, что ты все оставила у того.

— Я возвращаюсь в том же платье, в котором ушла месяц тому назад.

Чистосердечный тон Луизы взволновал Панафье. Он взял Луизу за руку и вдруг остановился.

— А это что такое? — сказал он, указывая на богатое кольцо на ее пальце. — Зачем же ты говоришь, что возвращаешься такой же, как и ушла?

Луиза опустила глаза. Она была женщиной, и эта роскошная игрушка нравилась ей. Ей казалось, будет неправильно отдать ее, и она наивно сказала Панафье:

— Мне это кольцо подарили как семейную реликвию, которая должна принести мне счастье. Я его оставила, и оно действительно принесло мне счастье — ты снова мой.

— Для того, чтобы прийти ко мне, не нужно было кольцо, и если ты хочешь остаться здесь, то должна сегодня же вечером возвратить это кольцо.

Луиза опустила голову. Не говоря ни слова, она сняла кольцо, завернула его в бумажку и положила на стол.

Тогда Панафье привлек ее к себе и обнял. Крупные слезы покатились у него из глаз.

Глава XIII

ПАНАФЬЕ ЖАЛЕЕТ О СДЕЛАННОМ

Несколько часов спустя Панафье был у братьев Лебрен и докладывал обо всем, что он сделал и видел. Он рассказал им странную историю женщины из "Шарантона", и братья исполнились надежд.

— Вы говорили об одном таинственном доказательстве, которое вы хранили до последней минуты и которое должно нам быть очень полезным. Не считаете ли вы, что уже пора рассказать об этом, так как, арестовав виновного, я хочу знать и доказательства.

— У нас нет причин скрывать это от вас, — отозвался Винсент, так как вы заинтересованы в этом деле так же, как и мы. Я сейчас покажу вам это доказательство — это письмо нашего отца с рисунком.

Винсент вышел в другую комнату и через несколько минут вернулся с письмом.

— Вот оно, — сказал он, подавая письмо Панафье.

Панафье прочел известное нам письмо Корнеля Лебрена. Окончив чтение, он поспешно перевернул письмо, чтобы посмотреть рисунок, и рука его при этом дрожала, так как в уме у него мелькнуло одно подозрение, а вернее — догадка. Взглянув на рисунок, представлявший кольцо в четырех различных видах, он весело вскричал:

— Все верно! Мы арестовали действительно его.

Братья переглянулись, услышав эти восклицания.

— Что с вами? — спросил Винсент.