Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина
Шрифт:
Путин держался крайне осторожно, старался быть незаметным и, судя по всему, избегал всего, что таило в себе опасность для его карьеры.
Профессор Вадим Печенев, который в 1999 году был первым заместителем министра национальной политики, вспоминает, как он впервые увидел Путина. 19 марта на Центральном рынке Владикавказа прогремел взрыв — погибло пятьдесят человек.
Через три часа по поручению премьер-министра Примакова во Владикавказ вылетели президент Северной Осетии Александр Дзасохов, министр внутренних дел Сергей Степашин, директор Федеральной службы
Все боялись, что взрыв может спровоцировать новый вооруженный конфликт между Северной Осетией и Ингушетией. Печенев подсел к Степашину и Дзасохову, чтобы обсудить варианты возможного развития событий. Путин же, вспоминает Печенев, «закрыл глаза и всю дорогу дремал, а вероятнее всего, делал вид, что дремлет. Надо сказать, что и в самом Владикавказе Путин подчеркнуто не участвовал в проводившихся нами открытых и закрытых политических акциях, включая заседание парламента Северной Осетии, сославшись на то, что будет занят расследованием самого теракта. Через два дня он улетел в Москву». Организаторы и исполнители взрыва так и не были найдены...
В личных отношениях Путин вел себя по-иному. Против привычных в бюрократическом мире правил, он публично произнес, что отставленный от должности его предшественник Николай Бордюжа хороший товарищ.
Евгений Максимович Примаков с удовольствием вспоминает, что, когда его убрали с поста премьер-министра, многие из тех, кто именовал себя его друзьями, перестали ему звонить, а Путин привез к нему на дачу всю коллегию Федеральной службы безопасности.
Борис Березовский рассказывал журналистам:
— Когда для меня наступили худшие времена, когда Примаков пытался меня посадить, когда люди разбежались, когда я вечером приходил в театр и люди веером рассыпались в разные стороны, то Путин просто пришел на день рождения моей жены. Я его не приглашал — собственно, как и не пригласил других своих друзей, которые работают во власти. Я его спросил, зачем он это сделал. Он сказал: «Я сделал это специально», — а он был тогда директором ФСБ. Таким образом, у меня нет сомнений, что Путин верен тем людям, которых он считает своими товарищами или друзьями.
Возможно, Борис Березовский сгустил краски, описывая свое положение. Примаков действительно плохо к нему относился, но он не был президентом. А окружение Ельцина по-прежнему благоволило к Березовскому. Ему как хозяину ОРТ еще предстояло сыграть немалую роль в избирательной кампании «Единства» и самого Путина. Так что Владимир Владимирович не очень рисковал, навестив Березовского. Скорее наоборот — он навещал человека, к которому прислушивались в ельцинском окружении, где именно в тот момент настойчиво искали преемника Борису Николаевичу.
Путин проработал в ФСБ всего год. Причем делами Лубянки он занимался еще меньше, потому что вскоре получил вторую должность — секретаря Совета безопасности, и его вовлекли в большую политику.
Глава 20. «СЕМЬЯ» И ВТОРАЯ ЧЕЧЕНСКАЯ ВОЙНА
7 августа 1999 года отряд чеченских боевиков во главе с Шамилем
Бывший директор ФСБ Николай Ковалев рассказывал мне, что спецслужбы получали информацию о происходящем в Чечне и докладывали ее руководству страны.
— Но почему в таком случае Федеральная служба безопасности не смогла предупредить проникновение боевиков в Дагестан и последовавшие затем взрывы в Москве и в других городах? — спросил я.
— Я разработал систему предупреждения террористических актов, — ответил Ковалев. — Этим занималось управление по разработке преступных организаций. И нам удалось предотвратить несколько акций, которые привели бы к массовой гибели людей. К сожалению, после моего ухода это управление было упразднено, а с ним разрушилась и система получения информации о готовящихся терактах.
— А как именно вы узнавали, что готовится та или иная вылазка боевиков?
— Это достаточно специфическая тема. В двух словах скажу, что у боевиков существует известная нам технология подготовки такого рода акций. Знание определенных деталей позволяло нам понять, что именно назревает...
Николай Ковалев, храня военную и государственную тайну, не захотел раскрывать детали, но я могу предположить, что речь в первую очередь шла о системе радиоразведки, что позволяло фиксировать телефонные переговоры лидеров боевиков. Когда определенные абоненты начинали оживленно переговариваться, становилось ясно, что готовится взрыв или нападение.
Но летом 1998 года Ковалева сменил Владимир Путин. Новый директор ФСБ распустил управление по разработке преступных организаций.
Вторжение боевиков в Дагестан готовилось несколько месяцев, если не лет. Военные потом с раздражением говорили, что там были созданы долговременные оборонительные сооружения, и возмущались поведением местных властей, которые ничего не замечали.
Удивлялись и бездействию ФСБ.
В реальности и ФСБ, и военная разведка завалили высшее руководство предупреждениями. Бывший премьер-министр Сергей Степашин рассказывал потом в газетном интервью: «Каждый день шли шифровки от разных спецслужб, соперничающих друг с другом: вторжение вот-вот начнется. А даты назывались разные. Есть у спецслужб такой элемент внутренней подстраховки: «если что — я доложил». И когда ничего не происходит — появляется элемент расслабления...»
Боевики вошли в Дагестан под зеленым знаменем джихада — священной войны против неверных — и обещали создать исламское государство, которое должно было объединить Чечню и Дагестан. В самом Дагестане к ним присоединились ваххабиты. О них уже несколько лет говорили как о новых и опасных врагах, которые будут пострашнее обычных бандитов из Чечни, потому что ваххабиты намерены оторвать от России Северный Кавказ и создать самостоятельное исламское государство.
Кто такие ваххабиты? Откуда они взялись?