Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина
Шрифт:
В два часа дня началось заседание Совета министров России. Первый заместитель главы правительства Олег Лобов вместе с двадцатью заместителями министров вылетел в родной Свердловск, где располагается командный пункт для высшего руководства, оборудованный всеми видами связи на случай ядерной войны. Если бы в Москве правительство было арестовано, они стали бы действовать от его имени. Олег Лобов выступил перед депутатами областного совета, которые безоговорочно поддержали Ельцина.
Министра иностранных дел Андрея Козырева командировали во Францию, чтобы мобилизовать
Анатолий Собчак вылетел к себе в Ленинград и сразу направился на Дворцовую площадь в штаб Ленинградского военного округа. В кабинете командующего округом генерала Самсонова заседали члены городского ГКЧП. Среди них был первый секретарь обкома Борис Гидаспов.
Собчак «потребовал от собравшихся немедленно разойтись, так как в городе все спокойно, и нет никаких причин для введения чрезвычайного положения. Я напомнил собравшимся конституционные положения о порядке введения чрезвычайного положения... Это означает, что любой, кто выполняет требования незаконно созданного ГКЧП, сам нарушает закон и становится преступником».
Все разошлись, а Собчак остался беседовать с генералом Самсоновым.
«Я поинтересовался, есть ли у него письменный приказ возглавить в Петербурге ГКЧП и ввести чрезвычайное положение в городе. Когда выяснилось, что такого приказа нет, я напомнил ему о событиях 9 апреля 1989 года в Тбилиси (в то время генерал Самсонов служил в Тбилиси начальником штаба Закавказского военного округа), где была аналогичная ситуация с отсутствием письменного приказа. В итоге виновными оказались военные...
Наш разговор закончился тем, что генерал дал слово не вводить войска в город,, если не произойдут какие-либо чрезвычайные события, а я пообещал обеспечить в городе спокойствие и безопасность...
В конце концов генерал Самсонов сдержал слово. Хотя, как он потом мне рассказывал, из Москвы беспрестанно звонили и требовали ввода в город войск. За одну эту ночь генерал Самсонов стал седым, но на сторону путчистов не перешел».
В половине пятого утра главнокомандующего военно-воздушными силами страны маршала Шапошникова разбудил телефонный звонок. Дежурный генерал Центрального командного пункта ВВС доложил:
— Товарищ главнокомандующий, в шесть часов вам необходимо быть в зале коллегии министерства обороны. Собирает министр.
— По какому поводу сбор? — спросил Шапошников.
— Не сообщили, товарищ главнокомандующий.
— А что по обстановке в мире, в стране?
— Все спокойно, никаких особых событий не произошло.
Ровно в шесть утра в зале коллегии появился министр обороны.
Он сказал:
— Президент СССР находится в тяжелом состоянии. Управлять страной не может. Обязанности президента временно принял на себя вице-президент Янаев. Завтра, 20 августа, должен быть подписан новый Союзный договор. Но без Горбачева он подписан быть не может. Неподписание договора может вызвать негативные последствия в стране. Поэтому вводится чрезвычайное положение...
Утром 19 августа Язов приказал своему заместителю Ачалову силами спецназа
Около семи утра по приказу министра обороны 2-я стрелковая (Таманская) и 4-я танковая (Кантемировская) дивизии начали движение к Москве. За два часа до этого министр внутренних дел Пуго приказал своему первому заместителю Шилову обеспечить машинами ГАИ армейские колонны, входящие в Москву. С помощью автоинспекции войска заняли к десяти утра ключевые позиции в городе.
Еще три парашютно-десантных полка 15-й (из Тулы), 137-й (из Рязани), 331-й (из Костромы) двинулись в сторону Москвы. Ачалов приказал также перебросить из Одесской области 217-й и 229-й парашютно-десантные полки — они сосредоточились в районах аэропортов Кубинка и Чкаловский.
Манежную площадь и Кремль блокировал спецназ КГБ.
В общей сложности в Москву ввели несколько сот танков и бронемашин.
В 9 часов 28 минут Язов подписал приказ о приведении вооруженных сил в повышенную боевую готовность.
Белый дом был окружен танками Таманской дивизии и бронемашинами Тульской воздушно-десантной дивизии. Собравшиеся там депутаты в любую минуту ожидали штурма и ареста. И здание, вероятно, было бы захвачено в конце концов, если бы не действия Ельцина.
Неожиданно для путчистов он не только не попытался с ними поладить и договориться, а, напротив, пошел на обострение. Он объявил путчистов преступниками и потребовал сдаться. Олег Попцов вспоминает: «В эти трагические дни кабинет Ельцина был очень доступен. Никакой замкнутости, общение было практически постоянным... Он принял единственно правильное решение — действовать, не выжидать, а действовать!.. Россия должна была знать, что президент не сломлен: он в Белом доме, он выполняет свои обязанности. Непреклонность Ельцина, его энергичность озадачили путчистов. Они не успевали дезавуировать его указы».
Написанное на даче в Архангельском обращение Ельцин прочитал прямо с танка, и эти кадры, увиденные страной и всем миром, вошли в историю. Ельцин стал символом законной власти, демократии и мужества. С этой минуты за действиями Ельцина стал следить весь мир.
Увидев Ельцина на танке, люди поняли, что заговорщикам можно и нужно сопротивляться. Если Ельцин их не боится, почему должны бояться другие? И москвичи двинулись к Белому дому. Они провели здесь три дня и три ночи. Уходили. Возвращались. Встречали здесь знакомых и коллег. Они были готовы защитить собой Ельцина, потому что Ельцин защищал их. И другой защиты и надежды не было.
Борис Николаевич был готов сопротивляться до последнего. Он сказал Виктору Ярошенко:
— Молодец архитектор Чечулин, на славу потрудился. Пожалуй, в Москве это единственное здание такого масштаба. Как он все здорово придумал: чтобы обойти все его кабинеты, коридоры, потребуется не один день. А подземный бункер и выходы из здания — прекрасно созданная система безопасности. Уверен: чем дольше будет продолжаться наша осада, тем громче политический резонанс, а у нас больше шансов мобилизовать народ...