Кремлевский джентльмен и Одноклассники
Шрифт:
– Еще раз привет, Катюша, – сказал Принц, спрыгивая с крыльца, и пошел через толпу, которая, казалось бы, куда уж плотно стояла, а все-таки расступилась перед ним. Принц словно бы не замечал этого, негромко говорил в милицейский мегафон:
– И увижу две жизни, в тишине за рекой,К равнодушной отчизне прижимаясь щекой…– Джентльмены, мы с одноклассницей давно не виделись. Вы извините великодушно, что мы немного погуляем по окрестностям. Вы тут побеседуйте
– Тамарка убьет! – прошептал В. Т. Бондарь, обращаясь к бесстрастному адмиралу.
Адмирал стоял рядом и молча смотрел на людское море, на ровную линию расступившихся людей, подобно лунной дорожке. Смотрел, словно капитан «Титаника», увидавший айсберг по траверсу, но считающий, что танцы на палубе должны продолжаться во что бы то не стало.
Валерка заозирался и от сердца его немного отлегло. Он понял, что многоюродная сестра, предчувствуя неизбежное, осталась там, наверху, в особнячке. Сидит нога на ногу и телефоном играется. Тамарка убьет, но чуть позже.
Принц дошел до базальтового парапета и, протянув руку, помог однокласснице спуститься на мостовую. Передал рупор одной из стоявших в оцеплении милиционерш. И сказал уже просто, без усиления:
– Словно девочки – сестры из непрожитых лет…Та всхлипнула и, глядя вслед уходящей паре, послушно договорила дрогнувшим голосом:
– Выбегая на остров, машут мальчику вслед.Генерал – майор Хромов спустился по гулким ступенькам и предъявил пропуск на два лица в раскрытом виде. Молодой паренек в форме флотского мичмана внимательно и придирчиво, задрав голову, осмотрел Сергея Вихоря, потом молча козырнул.
Узкие двери лифта раздвинулись бесшумно, стенки в кабине были металлические и отполированые до зеркальности.
Генерал – майору за пятьдесят, но этот старый служака еще многим молодым сто очков вперед даст. Не быть мне генералом, подумал Вихорь. Я его в два раза моложе, на полторы головы выше, мне не грозит развод после серебряной свадьбы. Но все же я в отставке, а он нет.
– Лифт едет вниз, – сказал генерал – майор Хромов. – Весь центр нам моряки собрали и подарили, когда пару батарей стратегической артиллерии на Балтике упразднили по последнему договору. У них системы связи на высочайшем уровне, не нам, крысам портовым, чета. Видели в особняке фигуру в черном? Адмирал Дзюба, высочайшего образования и ума человек. Жаль, что неразговорчив.
– Питеру без моря не жизнь, – согласился Вихорь.
Ему еще дважды пришлось предъявить документы в длинном коридоре и у входа в сводчатый зал, где в секциях стены светились, или тускло отражали свет энергосберегающих ламп слепые глаза экранов. За столом никого не было, но валялись наушники, воткнутые в гнездо на панели под экранами.
– Разгильдяйство, – скорее удивился, чем возмутился Хромов. – Хорошо, что Дзюба не увидит.
Высокий милицейский чин подошел к секции, провел магнитной
– Итак, здесь весь город, куда дотянулись наши электронные глаза. Понятно, что каждый закоулок и каждый притон под наблюдение не возьмешь. Но, все же, теперь мало кому удастся незамеченным взять банк, или скинуть оружие после перестрелки в центре города. Какая точка вас интересует?
– Никакая, – спокойно сказал Вихорь. Деловито и внимательно он оглядывал диковинные оранжевые кнопки, выглядящие также допотопно надежными, как и пульт управления подводной лодкой. Что ж, водили мы и подводные лодки разберемся, подумал Сергей, – вот это что за кнопица? – спросил он, указывая на одну, где рельефно выдавлена была необычная пиктограмма: единичка поверх катушки, на которые мотают кинопленку… – цифровая запись?
– Верно, – растерявшись от того, как просто бывает разгадать военно – морскую тайнопись, подтвердил Хромов: – понятное дело, вести ее по всему городу невозможно. Но если кто воспользовался отсюда выходом на ту или иную камеру, изображение записывается…
– Включите воспроизведение на сегодня.
Черно – белая картинка вспыхнула сразу на нескольких экранах, но Вихоря заинтересовал лишь один из них. Перрон метро. Девушка в плаще читает газету. Подняла руку, опустила. Поезд еще не подошел. Ярко блестят две линии рельсов, убегая к маленькому, очень далекому темному кружку тоннеля.
– Отмотайте обратно.
Все больше недоумевая, генерал – майор стал крутить запись назад. Замелькал людской поток, который пятился по улицам, весело размахивая знаменами и обличительными транспарантами. Потом снова метро. Косоглазый милиционер проверяет документы у все той же девушки.
– Беременная, – заметил Хромов, и в лице его уже не было непонимания. А только злость.
– Паспорт, кажется, польский? – уточнил Вихорь, поставив воспроизведение на паузу и инстинктивно выгибая шею, словно хотел подсмотреть за угол экрана.
– Плевать, какой паспорт! – рявкнул Хромов: – Она беременная. И она на вот такенных каблуках! Мичман! Кто пользовался узлом спецсвязи с утра?
Тюремная камера напоминала сортир на каком-нибудь заштатном полустанке – крашеные стены, кафельный пол и высоко в потолке окошко, чтобы подростки не подглядывали.
Гедгаудас Зиедонис сидел на нарах, скрестив ноги по – турецки, и смотрел на Принца и Екатерину Щукину глазами не столько злыми, сколько невидящими.
– Я буду говорить в присутствии адвоката.
– Я – адвокат, – сказала Щукина.
Зиедонис посмотрел на нее прозрачными водянистыми глазами и сказал с отчетливостью, выдающей желание казаться иностранцем.
– Я буду говорить лишь с адвокатом, понимающим латышский язык. Я имею на это право.
– Ты не убивал Прибалта, – сказал Принц: —. А мне нужно знать, кто его убил.
– Я, – едва слышно сказал Зиедонис. На виске у него дергалась светло – голубая жилка. Зубы торчали лопаточками, как у хомяка.