Крепче цепей
Шрифт:
Ему заложило уши — он приближался к месту своего назначения в четырех с половиной километрах над внутренней поверхностью Ареса. Капсула замедлила ход, и ее залил желтый свет, предупреждающий о невесомости. Желудок Брендона отреагировал на изменение веса. Дождавшись остановки, Брендон ухватился за поручень и выплыл наружу. Там он задержался, чтобы прилепить дипластовые подошвы, взятые из автомата у остановки.
То, что он увидел, вызвало у него еще больший шок, чем интерьер Бабули Чанг. Между массивными переплетениями опор и кабелей, поддерживающими рассеиватели света,
Брендон ступил на нее, и она понеслась обратно во дворец, создавая иллюзию неподвижности, характерную для всех гравитационных устройств. Ему показалось, что далеко внизу промелькнуло озеро — темное пятно с отраженными в нем огнями.
Мысленно он извинился перед Ваннис. Он поступил как трус, бросив ее наедине с обломками баржи и рухнувшими планами. «Ванн, возможно, задержит ее до моего возвращения, — подумал Брендон, — но это убережет ее от гнева заговорщиков, как она сама поймет со временем».
Бедная Ваннис! Как ненавистно ей было положение, в котором она оказалась. Но она выбрала эту западню добровольно, и никакая жалость не заставит его войти туда за ней.
Гравиплоскость замедлила полет и остановилась. Брендон ухватился за гибкий поручень и вплыл в жилище Тате Каги.
Интерьер стоил фасада: смешение пузырей, поручней и платформ под всевозможными углами, еще запутаннее, чем в Садах Аши. Повсюду растения и произведения искусства. Внезапно послышалось чириканье, и облако ярких, похожих на пули существ обогнуло пузырь и заплясало над головой у Брендона. Он с изумлением увидел, что это крохотные птички всех цветов радуги: крылышками они пользовались только при перемене направления и тут же складывали их опять до следующего маневра. Двигались они угловато, почти как насекомые, совсем не похоже на птиц, знакомых ему с детства.
Нуллер появился миг спустя, спустившись под головоломным углом откуда-то сверху в реянии разноцветных одежд. Он тормозил по дороге, цепляясь за поручни; когда он хватался за них несоразмерно большими руками и ногами, они издавали жалобные звуки, которые отдавались эхом от причудливых поверхностей вокруг. От него пахло дымом и душистыми травами.
Без пузыря Тате Кага двигался с естественной грацией, приобретенной за несколько веков жизни в невесомости, отчего казался человеком и инопланетянином одновременно. Птицы, проделав невероятно сложный маневр, окружили Тате Кагу цветным, чирикающим ореолом, и он остановился прямо перед Брендоном, вися вверх ногами с веселым выражением на морщинистом лице.
— Хо! Никак молодой Аркад. Ты знаешь, что кое-кто из твоих нехороших Дулу собрался накрутить тебе хвост? — Старик указал вверх, на собственный пах.
— Знаю, — подавив смех, сказал Брендон. — Ты говорил по босуэллу, что Вийя спрашивала обо мне?
— Она не спрашивала — просто назвала твое имя.
Тате Кага перевернулся, приняв наконец то же положение, что и Брендон. Молодой человек понимал, что это не запоздалая вежливость, а завуалированный вызов: старик его оценивал.
Брендон уже привык, что его оценивают — обычно как потенциальную пешку в чужой игре, иногда прикидывая, когда же он начнет собственную игру.
Это случится скоро: если не по закону, то вопреки ему.
— Зачем же ты вызвал меня? — спросил он.
— А зачем ты пришел?
— Из любопытства.
Тате Кага рассмеялся, вызвав новую серию звуков из струнных поручней, и завертелся волчком.
— Ха-ха! Вот и я тебя позвал из любопытства! — И нуллер внезапно метнулся прочь. — Она лежит тут. Пошли.
Брендон оттолкнулся и полетел за стариком.
У следующего дверного проема он остановился. Женщина тихо парила в центре сферической комнаты, среди множества мелких пузырей, заполняющих пространство. Внизу, у самого дна, простиралась широкая и длинная платформа, устланная живым мхом с мелкими желтыми цветами. В стены были вделаны многоугольные видеоэкраны различных форм и размеров, показывающие разные картины: глубокий космос, небо с быстро летящими облаками, леса, песчаные дюны, причудливые скалы.
Длинные руки Вийи висели свободно, и черные, как ночь, волосы, обычно туго завязанные позади, плавали шелковистым облаком вокруг головы и плеч. Ее веки поднялись, и она устремила невидящий взгляд в пространство над собой.
Подруга Маркхема. Почему?
Брендон посмотрел на Тате Кагу, но тот исчез. Держась за дверной косяк, Брендон продвинулся внутрь — и дверь закрылась за ним, хотя он ни на что не нажимал.
Вийя была застигнута врасплох.
Эмоциональная метка Брендона дошла до нее, как первые лучи, проникающие в иллюминатор еще до того, как корабль повернет к солнцу.
Она едва успела закрыть щиты, предохраняющие от радиации, до того, как повернуться к Брендону лицом.
— У нас есть несколько минут наедине, — сказал он, — без публики, громко выражающей свое одобрение или возмущение, поэтому... — Он медленно оттолкнулся от стены и вынул руку из кармана камзола. — Я хотел вернуть вам вот это.
В руке он держал большой, в форме слезы, драгоценный камень — Камень Прометея — из Зала Слоновой Кости в Артелионском Большом Дворце.
— Это подарок, — сказал Брендон, видя, что она не хочет его брать.
Она не шелохнулась, и он схватил один из пузырьков. Вийя заметила, как он удивился, когда тот не двинулся с места, — но потом, опершись на пузырь, изменил направление и подплыл еще ближе. Она слышала его дыхание и шорох ткани, когда он протянул руку с камнем к ней.
Она держала ладонь прямо, но его рукав зацепил ее запястье с внутренней стороны. Она зажала в кулак камень, чьи блики уже бежали вверх по руке, и отвернулась. Рука проехалась по грубой ткани собственного комбинезона, и этого хватило, чтобы послать тело в штопор.