Крепитесь, други!
Шрифт:
Так кто же это был? Ясно, что из своих. Подслушал Грача. Значит, курильщик. Мужчина. Кто-то из отсеявшихся? Тогда почему знал о сумме? Женщины тоже курят. Тупик.
Как всегда, если что-то случалось в делах, ее потянуло к семье. Она набрала номер телефона.
— Алло! Как у вас? Ложитесь? Где дедуля? У Анны Стахиевны чай пьет? Давно? Скоро придет? Уже идет? Очень хорошо.
Это новое обстоятельство направило ее мысли в иную сторону. Полугодовой срок той квартиры истекал в декабре, приобретение ее с помощью Розалии было делом решенным. Но как воспользоваться ею? Будь у квартиры общая с ними стенка, которую
До сих пор паспорт в лиловой обложке праздно валялся в дорожной сумке, завернутый и заклеенный от случайного любопытства жены. И, соответственно, ни разу не был проверен на качество. Он и попал к Анатолию Квашнину дуриком, «не по делу», во время гастролей в уральские Березняки, город едких туманов и желтых «лисьих» хвостов. Произошло это по окончанию карточной игры в тамошней гостинице, когда после выступлений во «Дворце химика» (в провинциях все еще дорожат своими памятниками) гастролеры уселись перекинуться в бридж. Время было темное, идти совершенно некуда, и денег-то на ресторан жалко, и сам-то ресторан жалок, а впереди еще целых два концерта, то есть полные сутки до самолета. В компанию затесался местный администратор, из тех, что обожают тусоваться с московскими артистами, щуплый седоватый мужичок с изрытым морщинами землистым лицом. Почти все мужские лица в этом городе отличались сероватостью кожи и одинаковым «полузвериным» выражением, что объяснялось самым прозаическим образом: здесь работали «отмотавшие срок» зеки.
Играли по-малой, не увлекаясь. Сразу было видно, что «чужак» немного смыслил в тонкостях джентльменского бриджа, зато с каким мастерством тасовал и сдавал карты! Словно одушевленная, превращалась новенькая колода то в пятнистую змею, то в живую дорожку, то с треском схлопывалась рубашкой вверх, то перелетала по воздуху рубашкой вниз. На кистях администратора плавали синие звезды, из-за манжет торчали русалочьи хвосты. С ним бы сыграть в очко или козла, тогда бы запели московские гости! Всю ночь напролет он рисовался перед ними, рассказывая одну за другой местные «байки из склепа», вроде той, что чуть не разыгралась на прошлой неделе в этом же самом гостиничном номере, где они сидели сейчас. Тогда, по его словам, здесь поселили молодую женщину, командировочную из Верхней Салды.
— Откуда? — дернулся Толик. — Из Верхней Салды?
Это была его родина.
— Да, недалеко тут, за Уральским хребтом. Бывали там?
— Бывал. С концертами. И что случилось?
Поздней ночью местная «братва» проиграла женщину в карты. Администратор сказал об этом буднично, в виде вступления к собственным подвигам, так как в ту же ночь спас женщину, поймал из окна и чемодан, и ее самое, и, не мешкая, отправил на первом же поезде дальнего следования все равно куда, хоть на Сахалин, лишь бы подальше.
— Тут свой закон, — он умильно поглядывал на москвичей, но сколько не добавлял сладости в лицо, оно оставалось низменно-животным, как у каннибалов племени Тату.
К утру он полностью овладел правилами, но продулся в пух и прах. Ни о каких деньгах, понятное дело,
— Хотите, мужики, я сделаю вам документы, к которым ни один мент не придерется? — предложил он сам. В его чертах трогательно проглянуло смущение. — Нужна только фотокарточка. Наш фотограф работает на первом этаже.
Артисты посмотрели друг на друга, пожали плечами. «… хоть шерсти клок», — означало это движение. Фотография уже открылась. Умытые, причесанные, в одном и том же поочередном пиджаке присели они на стул перед объективом. Остальное было делом техники. Вечером после концерта каждый из трех друзей получил паспорт на имя одного и того же молодого человека, в одинаковой лиловой обложке, с постоянной московской пропиской по одному адресу.
Теперь этой липе предстояло работать.
«Хоть я страшусь того, на что дерзаю…»
Несмотря на телесную крепость и богатырский вид, Толик плохо переносил нервные перегрузки. Его сценическим амплуа были пародии, забавные сценки и звукоподражание, иными словами, тяжкий хлеб легкого жанра. Поэтому вне театра он был немногословен. С возрастом увлечения молодости стремительно пошли на спад, в душе с твердостью обозначилось коренное назначение его жизни, далекое от софитов и аплодисментов.
Он был простым человеком. Он решился.
Впервые пришлось списывать данные из лиловой обложки при заполнении граф и колонок в бланке регистрации ИТД «Каскад». Когда рука его раз за разом стала выводить подлинные ФИО вместо фальшивых, он с полной ясностью осознал, через какие напряги придется идти. В корзину полетели три испорченных бланка. Дело происходило не в самой столице, но в Зеленограде, городе физиков, у железнодорожной станции Крюково. Здесь действовали московские нормы.
Первый страх он испытал на приеме в кабинете инспектора Административного Округа. Страх всамделишный, настоящий, как перед выходом на сцену. Задерганная пожилая дама, взяв его документы, принялась близоруко и неприязненно рассматривать каждую страничку лилового паспорта. Он замер. Слабым звоном качнулось в затылке головокружение. Накануне и днем, и вечером, при разном освещении этим придирчиво занимался он сам и не уличил березняковского умельца ни в малейшей оплошности.
Инспектор отложила паспорт, достала «Лицензию» на гербовой бумаге и стала вписывать его данные.
— Деревянко Станислав Романович, — написала она. — Как называется ваша фирма?
— «Каскад».
— Возьмите другое имя. Этих «каскадов» сейчас десятки и сотни.
«Много ты знаешь…»- подумал он.
— Мне нравится «Каскад», — Толик играл «крутяк».
Она пренебрежительно хмыкнула.
— Не все ли равно? Сами путаницу создаете, а потом жалуетесь, когда из налоговой к вам по двадцать раз приходят.
Опустив глаза, он помолчал. Потом сказал мягко и незаинтересованно, будто не о своем деле.
— Пишите «Каскад».
Женщина тоже успокоилась, даже прониклась тенью симпатии. На лице ее проступило странное лукавство.
— Будь по-вашему, Деревянко. А вот если бы вы пришли завтра, не видать вам никакого «каскада», как своих ушей. С завтрашнего дня вступает в силу «Постановление…» о названиях новых юридических лиц, запрещающее любые повторы.
Он поздравил себя с неожиданной удачей. Добрый знак.
— Значит, мне везет.
И чуть-чуть отпустил себя.