Крепитесь, други!
Шрифт:
Виктор, мужественный, прекрасно одетый, вошел с бутылкой виски и букетом цветов. «Старики» встретили его восторженным гулом, на который с почтением оглянулись и стали рассматривать вошедшего советники «помоложе». Виктор польщенно поклонился, подошел к Валентине.
— Вы, как всегда, самая обворожительная, — единым взглядом схватив ее прическу, малиновое бархатное платье, золото на шее и на запястьях, все ее величие, как видимое всем, так и знаемое лишь им одним. С артистизмом первого театрального любовника склонился к ее руке.
Валентина улыбнулась.
— Рада вас видеть, Виктор. Где вы сейчас? На какой сцене, в какой роли пожинаете лавры? Ваши
— Придет время и мир услышит обо мне, — ответил он загадочно.
— Витя! Как приятно! — с подъемом подкатилась Екатерина Дмитриевна. — Что вы, как вы? А мы-то ждем-пождем, когда нас на премьеру пригласят! Не бойтесь, не задаром, мы сами билеты купим, мы богатенькие Буратино.
— Скоро приглашу, — открыто улыбнулся он. — Я сейчас труппу набираю, человек восемь-десять единомышленников. Как откроемся, милости просим.
Это блеснуло как молния, в один миг, и он чуть не упал от такой находки. Вот что надо делать! И вот что такое беседа. Самодвижущаяся коляска, самонаводящееся на открытие действо! Убийственно молчать целыми днями…
— Как интересно! — сказала Агнесса, подходя ближе. — И где он будет, твой театр?
— Поначалу в каком-нибудь подвале, по обыкновению. Но это будет сплав всех сценических жанров, даже архаики, все звонко, взрывно!
— Желаю тебе успеха.
— «Директор театра», — улыбнулась Лада, и тихонько напела моцартовскую тему.
— Благодарю, — Виктор прижал к груди руку. — Ты счастливо преобразилась, Лада, тебя не узнать. Прими мои поздравления.
Оглядываясь, он увидел свою прежнюю подружку. Подошел, чмокнул в щечку. Шурочка пристально посмотрела ему в глаза и отвернулась. Какое ее кошачье дело до его собачьей жизни!
— Господа! — негромко сказала Валентина. — Господа! Мы вновь за праздничным столом. Но пусть сегодня говорят мужчины! Нас хотел поздравить самый молчаливый человек в агентстве. Максим Петрович! Вам слово.
Легкий смех взлетел над столом. Максим Петрович с доброй застенчивой улыбкой на худом некрасивом лице, поднялся из тесного ряда сидящих за столом.
— Бесконечно мое восхищение нашими милыми сотрудницами. В России женщина — больше чем женщина, в России женщина — сама Россия.
Все захлопали, закричали и принялись было выпивать, но Максим Петрович продолжал стоять с тою же смущенной улыбкой.
— Разрешите мне прочитать мои скромные посвящения, навеянные окружающими меня красавицами.
Лучшая в мире реклама — Женщины нашей страны. О, благородная Дама! Рыцари вновь влюблены. И вновь возник И будет сниться Твой дивный лик. На всю страницу!— О-о, Максим Петрович! Талант! Спишите слова! — поднялся гвалт и уже не утихал.
После него две новенькие, еще полные наива и доверия к лучезарному будущему молодые женщины, повязав на головы платочки, и молодой человек в алой рубашке навыпуск, подпоясанной кушаком, притоптывая и поводя плечами, пропели вместе и поочередно, частушки собственного сочинения.
Встану рано поутру, Базу данных наберу, Здрасьте, фирмы, это я, РекламнаяВалентина растрогалась.
— Милые вы мои! Ах, какие молодцы! Премию каждому по десять процентов от всех заключенных вами договоров! Таланты надо поощрять! И вообще, господа, внимание! С пятнадцатого марта все будут получать не двенадцать, а четырнадцать процентов от суммы договора, как было обещано еще в октябре. Вы так замечательно работаете, что мы, наконец-то, можем себе это позволить. Если опять не помешают.
— Ура-а!
Запели «По Дону гуляет…», не допели, потому что плохой конец, запели «Живет моя отрада…», «Лучину», «Пряху», «Рябину», поглядывая на плакатики. И расчувствовались, расплакались, будто и веселье не в радость, если не выбьешь слезу из сердца.
И тут в дверях возник Митяй. В руках его был огромный букет темно-красных роз.
— С праздником, драгоценные! — закричал он. — Каждой женщине по розе за один поцелуй! Подходите. Все честно, ага.
Все были «хороши» и «поддаты» как раз настолько, чтобы принять его условия. Выстроилась очередь. Смеху прибавилось. Митяя целовали в губы и щеки, брали розу, вдыхали аромат.
— Лада! Скромница! Твоя очередь!
Шум затих. Лада, прелестная, в голубом платье, осторожно коснулась губами лица молодого человека. Он пылко прижал ее к себе.
— Бери весь букет! Солнышко ты мое ненаглядное! Еще один поцелуй, настоящий!
Но она высвободилась и отбежала с цветком в руке, а к Митяю приблизилась Агнесса. Ласково причесала пальцами его русые волосы, коснулась губами щеки и взяла свой приз.
Погасили главный свет, в полумраке начались танцы. Виктор пригласил Валентину, Шурочку пригласил Юра. Он теперь нечасто бывал в агентстве, готовясь в МГУ, но забегал, не бросал ни «Каскада», ни старых клиентов, потому что деньги нужны были всегда. А Виктор хотел подузнать у своей дамы о ее спутнике тогда в театре, впечатление от которого так врезалось в память, что мечталось ему, тревожило его и поныне. Была даже ревность к нему, блистательному, и тяга к его личности, широте и размаху. Кто он? Но Виктор не посмел даже слова произнести о той встрече.