Крепитесь, други!
Шрифт:
Музей открылся недавно после многолетнего перерыва. В детской памяти Виктора хранились воспоминания об огромном мамонте, волосатом, с бивнями, и о железном шлеме, мече и кольчуге Дмитрия Донского. Его потянуло к чистоте тех впечатлений, к детскому холодку в душе под высокими стрельчатыми сводами, к памятникам русской истории. Он вошел и поднялся к кассе. Ему выдали красивый билет-сувенир, похожий на открытку с изображением Кремля и Музея, с древне-русскими письменами.
Как и раньше, всюду сновали школьники, водимые заботливыми женщинами-экскурсоводами с нежными материнскими голосами. Экскурсий было много, у каждого стенда. Мамонт исчез,
— Проклятые деньги! Я гибну в гнусном безделье. Что мне делать? Раздать деньги нищим? «Сом лупоглазый в тине болотной…» Надо спасать себя, спасать, пока не поздно. Спасать, спасать! — он бродил по залам, в отчаянии от самого себя.
Наружу Виктор вышел с твердым намерением измениться. Немедленно.
Над площадью светило солнце, пахло весной. Ряды елей вдоль зубчатой стены стояли ярко-зеленые, стряхнув с ветвей утренний снег. Виктор с воодушевлением прошелся по брусчатке, весело оглянулся на башни, на золотых орлов, на золотой крест над новенькой Иверской часовней.
— «Владыко, единый безгрешный! Воззри со святый небес на нас, убогих, и хотя согрешили, но Ты прости, и хотя беззаконие творим, помилуй и нас, впавших в заблуждение…»- припомнились слова молитвы калика перехожего из старинной пьесы, что украдкой ставили еще в училище.
Высокое прозрение держалось в нем до вечера, он с подъемом говорил о нем Парфению и друзьям. Все желали ему удачи и пили за его здоровье.
К началу марта, несмотря на все старания, доходы Лады почти не увеличились. Что-то не клеилось в ее рекламных делах, все было ненароком, случайная сделка, случайный срыв, вне единого делового потока. И вовсе не потому, что на фирмах сидели вредные люди. Напротив. Свет не без добрых людей. Отказ в просьбе мало радовал и противоположную сторону тоже.
— Уж и не знаю, как вам сказать, — мучились и вздыхали на том конце провода. — Директор сказал, что не время брать рекламу. Вы не обидитесь?
Были и забавные случаи. Молодой управляющий, которому она звонила три месяца подряд, тепло пошутил в очередном разговоре.
— Мы с вами так давно знакомы, что, как честный человек, я обязан на вас жениться.
А однажды она уговаривала на рекламу директора, фирма которого праздновала свой пятилетний юбилей.
— Это же надо отметить! Сейчас год за два считается, так все трудно, — улыбалась она.
— Приезжай, отметим, — предложил он.
Новые деньги казались маленькими, курс доллара тоже небольшим, но цены, соразмерно уменьшенные с тысячу раз, кусались по-прежнему. Денег в семье было мало, отец, главный инженер электролампового завода, не зарабатывал почти ничего. Мама, учительница музыки, встав к рыночному прилавку с наборами моющих средств и хозяйственных товаров, кормила всю семью. Иногда, чтобы поскорей распродать мыло и шампуни, она придвигала столик с товаром к потоку людей, спешащих от автобуса к метро и всякий раз грубо изгонялась дюжими молодцами.
—
Скромная сделочка с фирмой «Фототовары» принесла всего четыреста рублей. Их рекламка вышла в газете «Городская новь» в среду, в то же утро в агентстве раздался звонок. Секретарь фирмы, молоденькая девчонка, с которой Лада почти подружилась, гневно сообщила ей, что произошло нечто невероятное. В один из трех телефонных номеров, опубликованных в газете, вкралась опечатка. Это всегда неприятно, но здесь случился полный «улет». Телефон с неправильной цифрой совпал с телефоном наисекретнейшей, наизакрытнейшей службы страны, о которой и знать-то никто не смел! И вдруг туда хлынул поток молодых голосов, интересующихся пленкой для предстоящих пляжных снимков! Фирму вычислили и потрясли, но без шуму.
— Наш президент требует от вас извинений и бесплатного повтора рекламы в качестве возмещения моральных убытков, — не без торжества закончила секретарша, забыв дружеские отношения.
Газету уже принесли. Лада сверила телефоны в договоре и в рекламе, убедилась в ошибке и стукнулась в кабинет Валентины.
— Валентина Сергеевна, можно к вам?
— Заходи, красавица. Что у тебя?
Лада рассказала. Валентина сделала большие глаза, потом рассмеялась, потом обхватила голову руками.
— Какой ужас! Нарочно не придумаешь! И чего они хотят?
— Извинений и бесплатного повтора.
Валентина задумалась, качая головой вправо и влево, как бы разводя мысленно спорящие стороны.
— Это ошибка газеты, мы тут не при чем. Насчет извинений — сколько угодно, брань на вороту не виснет, а с бесплатным повтором ничего не получится. Ссориться с редакцией я не собираюсь, платить за чужие ошибки — тем более… Сделаем так. Ты принесешь наши искренние сожаления, и в знак раскаяния и доброй воли предложишь неслыханную скидку. Двадцать процентов.
— Но это же обычная скидка, — простодушно возразила Лада.
— Они об этом не знают. Нет? Объясняю. «Только для вас, — скажешь ты, — только ввиду стихийного бедствия и рокового стечения обстоятельств». Понятно? Учись хитрить, девочка, на рынке работаешь.
С тяжелым сердцем Лада поехала на Кожевническую набережную. На Белорусской шел ремонт эскалатора, пришлось ехать по кольцевой линии, в толчее вокзальных «гостей столицы». На Краснопресненской многие вышли, вагон опустел, но она не села, бережа от складочек светлое пальто и шерстяное платье, зато набились с узлами и чемоданами на Киевском вокзале. Она стояла в уголке у не открывающейся двери и собирала дань с пассажиров. Смотрят. Как хорошо! Раньше в этом была новая мука, а теперь радость. В ее стеснительности любующиеся взгляды эти выручали как друзья, подпитывали уверенностью, без них снова становилось шатко.
Вот смотрит, не отрываясь, молодой военный с одной звездочкой на погонах, вот с мальчишкой-студентом она встретилась глазами, женщины тоже обращают внимание на ее лицо, по-разному, чаще по-доброму… А вот мужчина — пожилой, лет за тридцать, с лысиной — сделал вид, что уступил место тетке с корзинами, приблизился и стал смотреть на нее в упор. Лада смутилась. Только бы не покраснеть! Стихи, стихи читать, как молитву.
И любой колени склонит Пред тобой, И любой цветок уронит Голубой.