Крепость Александра Невского
Шрифт:
— О, у нас археологов хватает… Вчера сторож прогнал сразу четверых, с лопатой пришли, даже с каким-то планом… Не было в Порхове никакого подземного хода.
Занятия по сбору материалов для словаря я, не раздумывая, отложил, купил блокнот и на первой странице вывел печатными буквами:
Вскоре появились первые записи.
Припомнился вдруг рассказ деда о том, что в древности был подземный ход из Печорской крепости в Псковскую длиною в целых пятьдесят верст. Дед утверждал, что слышал это от своего деда. Ход тесен, идти можно лишь пригибаясь,
Конечно, это была выдумка — плод народной фантазии.
Под Печорской крепостью до сих пор целы пещеры и подземные ходы.
Есть много преданий про ушедшие под землю церкви.
А может, храмы специально строили в земле? На моей родине до сих пор живо предание, что в сельце Владимирец ушла под землю церковь. Говорят, приди на холм-городок в пасху, прильни к земле и услышишь, как где-то под землей поет хор…
Известно, что в древнем Владимире были тайник из камня-плитняка, вылазы, возможно, были подземные хоромы и подземные ходы…
Я вспомнил, что подземный ход описан в повести Гоголя «Тарас Бульба». Не раздумывая, отправился в библиотеку…
Со мной пошла Зина. С того часа, как встретились на танцплощадке, мы расставались лишь на короткое время.
Просыпаясь, я сам торопился на дальнюю, заросшую одуванчиками улицу, к старому, крытому тесом, покосившемуся дому. Завидев меня, Зина выбегала навстречу, открывала калитку….
— Пришел! — удивлялась она, словно и не знала, что я непременно приду…
В библиотеке мне дали второй том Сочинений Гоголя, и я нетерпеливо присел к столу…
Нужное место нашлось сразу, хотя и открыл книгу наугад.
«Обрывистый берег весь оброс бурьяном, и по небольшой лощине между ним и протоком рос высокий тростник, почти в вышину человека… Пробираясь меж тростником, остановились они перед наваленным хворостом и фашинником. Отклонив хворост, нашли они род земляного свода — отверстие, мало чем больше отверстия, бывающего в хлебной печи…»
Вход в подземелье был рядом с зарослями камыша, на заросшем бурьяном пустыре, под кучей ненужного хвороста.
Видимо, так же маскировали выходы и вылазы древние псковичи…
Пробежав глазами, я вспомнил, что читал когда-то, еще мальчишкой, совсем иное.
Торопливо принялся листать книгу, в конце ее была первая «миргородская» редакция «Тараса Бульбы».
Снова легко нашлось нужное место.
«Татарка, закутавшись крепче в кобеняк, полезла под телегу; небольшой четвероугольник дерну приподнялся, и она ушла в землю… Небольшое отверстие вдруг открылось перед ним и снова захлопнулось…»
Описание входа было неправдоподобным; видимо, Гоголю указали на это, и Гоголь узнал точно, какими бывали подземные ходы и выходы…
— Видишь, и у Гоголя не сразу получилось, — сказала в задумчивости Зина. — Нужно идти в древлехранилище, читать старые книги.
— Нет, надо ехать в Синегорье…
Деревни, в которой мы жили в войну, не было. После войны мы поселились в городе, но я часто бывал на родине, неделями жил у одинокой Просы. В доме у Просы лежало мое ружье, хранились вещи, пылился под лавкой чемодан с записями
— Что ж, поезжай, — вздохнула Зина.
Я взглянул на часы: до отхода автобуса оставалось четыре минуты…
Успел. Автобус, как всегда, двинулся в путь с опозданием, набитый битком. В темноте, в толкотне я гадал, есть ли в бумагах отца хоть одна запись про подземные ходы…
Старая Проса, увидев меня, не удивилась, ушла по своим делам. Я выволок из-под лавки чемодан, высыпал тетради и связки бумаг на пол.
Как я и думал, записей было мало, три выдержки из писцовой книги…
«И велено мне, холопу твоему, в городе во Гдове досмотрети… Есть ли в городе колодци и тайники, и какова в них вода, и в осадное время не будет ли водою скудно…»
«И как государь укажет тайнику быть, и лесу надобно на обе стены до воды и на верхний мост полутора сажон, в отрубе 6-ти вершков, 250 бревен, да на тайник на бычок такова же лесу 120 бревен».
Записи относились к 1636 и 1639 годам.
Третью выписку — про тайник и подземный ход во Владимирце я помнил наизусть…
Про подземный ход в Порховской крепости никаких записей не было…
За ужином я рассказал старой Просе про свою новую заботу.
— Старики не раз про ходы говаривали. И в Выборе был ход, и во Владимирце. — Проса охотно ушла в прошлое. — Слыхала что-то и про Порхов. А что, убей, не вспомню… Всякое говаривали. Ходов-то этих было без счета. Дело нехитрое. Вчера в бор ходила, так там у лисовина вся гора в норах. Костя Цвигузовский, охотник, говорит, что лисовин с одной стороны в гору войдет, с другой выйдет… Видишь гору, за озером? Борзун живет, тоже норы глубокие… И человек в старое время в землю хоронился… — Проса помолчала, негромко молвила: — Твой отец тоже меня про подземные ходы расспрашивал. Поищи в чемодане. Отец-то мудрой был, все, что узнает, сразу запишет. А что писано пером, не вырубишь топором.
Я во второй раз выволок чемодан, достал связки тетрадей, и в глаза сразу бросилась сделанная наискосок тетрадной обложки разгонистая надпись:
Записи были отрывочными, сделаны разными чернилами.
«На уровне бойниц второго яруса средняя башня имеет два входа (с юга и с севера) с верха крепостной стены… Около ворот был раскат для обстрела подходов к воротам…»
— Нашел? — спросила Проса из-за спины.
— Нет, про подземные ходы пока нету.
Отдельные записи были сделаны карандашом, почти стерлись, и я с трудом разбирал буквы и слова…
«В писцовой книге Шелонской пятины конца XV в. Порхов упоминается одной фразой: „Город Порхоз каменн, на реце на Шелоне, дворов 68“».
«В 1430 г. стены крепости, имевшие толщину 1,8 м, были утолщены до 4,5 м. В 1457 г. замок здешний поновлен… В начале XVII в. в Порховской крепости имелось 3 пушки полуторных и 28 пищалей затинных с запасом ядер к ним, а также „тюфяк“ железной дробовой…»