Крепость демона 2
Шрифт:
«А идея интересная.»
Я прикрыла глаза, глядя на её ауру и ища тонкие нервы на лице, я знала, где они, и послала к ним импульс, постепенно наращивая силу воздействия. Это выглядело жутко, как будто Розелла была одержима злым духом, который тянул её лицо изнутри, а она сопротивлялась. Я натянула одну щёку вверх, другую до предела вниз, перекосив рот и сместив челюсть, получилось очень страшно. Посмотрела ей в глаза и сказала:
– Дорогая Розелла, вы либо сейчас вспомните о срочной важной встрече, либо останетесь
Она дрожала от ужаса, вращала глазами, пыталась вернуть лицо на место руками, но как только отпускала, всё возвращалось в то положение, в котором я его зафиксировала. Она в который раз посмотрела на Алана, окончательно смирилась с тем, что ему нет дела, развернулась ко мне и сложила ладони в молитвенном жесте, начиная плакать. Я милостиво улыбнулась и жестом пригласила её на выход, она вышла, оттолкнув стоящего в проходе Алана, пошла к двери. Я дотянулась до телефона и набрала ресепшен:
– Подайте карету для гостя, пожалуйста.
– Хорошо, миссис Браун.
– Спасибо.
Я положила трубку, встала и пошла провожать Розеллу. Алан всё ещё стоял у двери, я остановилась рядом с ним, проходя мимо, и шёпотом сказала:
– Если ты сам не в состоянии понять, куда допустимо и куда не допустимо приводить «секретаршу», то почитай контракт моей матери, страницы восемьдесят шесть и восемьдесят семь, там подробно объясняется. Свинья невоспитанная.
Он не отреагировал, я прошла мимо, умудрившись не коснуться его даже краем подола, подошла к Розелле, которая стояла у зеркала в прихожей и вытирала слёзы с перекошенного лица. Я сняла воздействие с мышц, но не сняла со связок, она посмотрела на меня с бездной благодарности, опять начала плакать. Я тихо сказала:
– Секретарша – работа нервная и опасная, дорогая Розелла. Будьте осторожнее.
Она закивала, опять молитвенно сложила ладони перед лицом, указывая на свой рот и горло, я соврала:
– Это пройдёт через пару дней, пейте мятный чай.
Розелла опять меня благодарила, плакала, помахала ладошкой и ушла, оставив на полке у зеркала гору мятых бумажных салфеток в следах косметики и слёз. Я не стала их трогать, было противно. Закрыла дверь на засов, вернулась в кабинет, открыла книгу и коротко посмотрела на Алана:
– Можешь идти догонять, я тебя не задерживаю.
Он постоял неподвижно пару секунд, глядя в пол, потом развернулся и медленно вышел из номера. Я слышала щелчок дверной задвижки, потом хлопнула дверь восточной террасы. Ауры я не видела, канал Печати был закрыт наглухо, как будто его вообще не было. Я опять подняла трубку телефона и попросила убрать в прихожей.
***
Глава 69, двенадцатый день брака, вечеринка
Воскресенье, 11 октября, Грань Тор
Алан уснул к рассвету, я тоже легла, предварительно поправив себе баланс. Нашла у себя огромный перекос в сторону демонской силы, приоткрыла канал Печати и вытолкала эту силу за дверь, сразу
Алан плохо выглядел, я не видела ауры, но видела его лицо, слышала, как он бродит по номеру, открывая двери и переставляя вещи, шаги звучали как у больного старика. Мне было его жаль, но себя было жаль сильнее, я перечитывала книгу про эгоистичного енота, по два раза проходя самые яркие моменты, и пыталась перенять эту философию, когда действуешь единственно во благо себе, и не испытываешь ни малейших угрызений совести. Помогало. К утру я захотела себе футболку с этим енотом.
Спать не хотелось, я лежала под одеялом, наслаждаясь тем, что лежу, и вспоминала ощущение нервов Розеллы в моих руках. Это было восхитительно.
«Такие тонкие и чувствительные, как струны арфы.»
Я когда-то в детстве играла на арфе, один раз. У мамы почему-то случилось хорошее настроение, и она пригласила меня к себе, в комнаты с витражными стеклами, и дала поиграть на арфе, без обучения, просто на слух. Я играла как дышала, и когда мама меня остановила, она сказала, что у прима-арфы, выступавшей в королевской опере, дочь не может не быть совершенством. И что я, наверное, талантливее неё.
«А потом купила мне шикарный рояль.»
Тогда я не задавала вопросов, а сейчас задумалась. Я любила свой рояль, и любила уроки музыки и пения в пансионе, но где-то в глубине души всегда жил этот недораспробованный восторг хрупкого совершенства арфы, к которой я больше не прикоснулась. Я правда любила свой рояль, он стал для меня надёжным и насквозь родным другом, но где-то в глубине души я всегда твёрдо знала, что музыка всё-таки была задумана не для дружеских чувств. Но других не было.
Арфы были дорогим и редким инструментом, свою мама привезла из родительского дома, а её мама привезла её из Мира лесных эльфов, где жил создатель прекрасных арф, который сам выращивал деревья для них, сам пропитывал древесину и сам делал драгоценные украшения для накладок на готовый инструмент. Я знала его имя, оно было написано на арфе, больше я о нём ничего не знала, только имя и то, что носитель этого имени гений. Эльфы, в большинстве своём, были довольно легкомысленными созданиями, зато если они находили дело своей жизни, они достигали в нём совершенства, отточенного тысячелетиями.
«Интересно, я найду своё дело?»
Играть на музыкальных инструментах, петь и писать стихи у эльфов «делом» не считалось, это умели все и делали все, просто для поддержания душевного здоровья, гномы с этой целью занимались физкультурой. Чтобы назвать музыку своим «делом», нужно было создать поистине гениальный шедевр, я сомневалась, что способна на такое.
«А что тогда?»
Я училась на врача, профессия была важная и нужная, уважаемая, но я не чувствовала в себе какого-то особенного таланта в этом вопросе.