Крепость из песка
Шрифт:
– Я и не стану больше. Но выбора у меня нет. Либо ты, либо мне крышка.
– Если я притворюсь тобой, то какая разница?
– Большая! Поверь. Я потом объясню подробнее. Только не вешай трубку.
– Диктуй адрес.
"Зачем, идиот, зачем я это делаю?!"
– Что? Не понял.
– Адрес, говорю, диктуй.
Родители, воспитывая нас по меркам хороших людей, не в последнюю очередь учат помогать ближним. Особенно, своей семье. Мол, семья - это святое. Друзей выбирают, а родственников нет. Вот только плюс это, или минус?
Может, лучше вбить себе в голову несколько иной принцип? Помогать тем, кого уважаешь, кому
Всю дорогу на метро, а брат уговорил его избрать именно этот вид транспорта, иначе ощущение усилилось бы стократ, Пашка не мог отделаться от мысли, что в жизни такого не бывает. Только в кино мы наблюдаем, как на экране происходят тайные сделки, как передаются из рук в руки, закованные в неизменный чёрный чемоданчик, огромные, и все до последней банкноты нечистые, деньги. Да и то, смотря фильм, легко переключить скрытое реле в сознании и одуматься. Ведь это же актёры! И то, что они с кривлянием изображают на потеху зрителям, не что иное как фантазия кого-то третьего, воплощённая в неуклонных строчках сценария.
Впрочем, разве не основаны выдумки на действительности? Некоторые, даже настолько, что в титры к фильму создатели смело вставляют строчку о "реальных событиях". Жаль, что мы не осознаём. Жаль, что нам легче потратить весь вечер на поиск сериала, запланированного на этот самый вечер, чем углубиться в гостеприимные дебри всемирной сети и отыскать там обрывки тех новостей, которые не публикуют в бесплатных еженедельниках, щедро разбрасываемых почтальонами в наших подъездах.
Как-то раз, Пашка хорошо запомнил тот случай, и до сих пор мысленно возвращался к нему с дрожью внутреннего противления и омерзения, ему случилось установить на новенький компьютер один из тех браузеров, которые, вроде как, нелегальны. Зачем? Смеха ради. К тому же, щедро распространяемая реклама о безопасности такой программы для личных данных пользователя, о защите от слежки, которую, на самом то деле, никто не вёл в отношении студента захудалого городка, показались ему вполне убедительными.
Через каких-нибудь полчаса программу пришлось удалять под корень, и вовсе не из-за вируса или неполадок. Реклама оказалась правдивой, подвели лишь ожидания Пашки. Сотни объявлений, обыденных для открывшегося ему, якобы "глубокого интернета", всплывшие сразу же, на первой странице, ошарашили парня настолько, насколько способен это сделать удар биты по голове.
В ту ночь ему плохо спалось, и задремалось лишь тогда, когда он окончательно убедил себя в том, что браузер ненастоящий, и, соответственно, всё его содержимое - тоже. Логично, иначе, почему ему было так легко до всего этого безобразия добраться?
Когда мы задумываемся о преступности и связанных с нею вещах, нам чудится необъятная железобетонная стена между нашими жизнями и "тем миром". Мол, да, где-то они есть, те маньяки и наркоманы, те махинаторы и их исполнители, но нам к ним не
Вот только на улице столкнуться лицом к лицу можно со всяким. Хоть бы и с президентом, если он решит устроить себе денёк отдыха и развлечений, и начнёт с поездки на пригородной маршрутке, по пути оценивая состояние сидений, квалификацию водителя и в планах готовя будущий законопроект.
В случае Пашки грань оказалась совсем уж тонкой. Он ехал по адресу, указанному братом, и вот-вот должен был перейти черту, отделявшую его обыденность от будней куда более занимательных. Странно, правда? Черта то оказалась вовсе невидимой...
***
Четверо мужчин, словно четыре всадника апокалипсиса, сидели за круглым столом, своими тучными фигурами делая его квадратным. Трудно было разобрать, само ли заведение создаёт тяжёлую, мрачную и напряжённую атмосферу вокруг того дальнего столика, или в том вина гостей, его занявших. А может, всё - только Пашкины сомнения, смешанные с изрядной долей переживаний?
Огибая колонны и уворачиваясь от портьер, щурясь под светильниками, золотистыми нитями свисавшими с потолка и со стен, парень двинулся в дальний угол зала. Как он понял, что именно эти четверо являются назначенной ему встречей?
Ну, во-первых, в полупустом к позднему вечеру заведении на данный момент находилось совсем немного народу. Две влюблённые парочки, одна из которых, впрочем, уже не выглядела охваченной пламенной страстью, скорее наоборот, один субтильный старичок, пригорюнившийся над большой кружкой тёмного пива, казавшегося совершенно неуместным в данном ресторане. И, наконец, пара уже семейная, оба, и мать и отец, с нескрываемой гордостью наблюдали, как их маленькая дочь, наряженная в раздутое до формы миниатюрного воздушного шара платье, ловкими движениями крохотной вилки выколупывает мидий и креветок из расползшегося по тарелке салата.
Едва ли вышеперечисленные субъекты могли иметь какие-либо, тем более незаконные, дела с Гришкой.
Во-вторых, даже если зал оказался бы забит под завязку, настороженно вступивший в него юноша не преминул бы остановить взгляд именно на четвёрке костюмированных джентльменов. Огромные животы и посверкивающие дорогие часы выдавали в них дельцов, а неспешная беседа, сопровождаемая чуть заметными движениями губ и пальцев, прерывалась короткими, явно натянутыми для вида, улыбками.
Настолько стереотипная картина, что вызвать определённые сомнения способно разве что это самое соответствие сидевших за столом образам, представляемым зрителю массовой культурой. Настоящая мафия, или кем бы ни были эти четверо, не привлекает к себе постороннее внимание. Хотя, откуда Пашке знать, что мафия делает, а что нет? И зачем вообще использовать такое слово - "мафия"? Просто коллеги или давние знакомые, связанные одним делом.
"И мой брат тоже связан с ними. Честное слово, я не отстану от него, пока он не объяснит, как всё это получилось", - подумал Пашка, уже подойдя к нужному столу.
– А вот и Григорий!
– обернулся к нему один из четвёрки, единственный, чей пиджак так и остался застёгнутым.
– Дмитрий Васильевич, мне помнится, только вы до сих пор не имели удовольствия познакомиться с нашим гостем, - обратился он к своему соседу, наверняка самому молодому, потому что только у него на макушке не проглядывала лысина.