Крепость Магнитная
Шрифт:
41
В субботу, закончив смену и приняв душ, Дударев поспешил домой, не чуя под собой ног. Сегодня у него необыкновенный день — он женится! Будто ветер, ворвался он в комнату: «Ну, как тут?» И, увидя стряпуху Феклу Евменовну, успокоился. Пожилая, но еще крепкая женщина из местных казачек, облачившись в белый передник, бойко месила тесто. Тут же находился отец. Примостился на скамье и, как велела стряпуха, старательно чистил тертым кирпичом пузатый самовар.
— Вино, пиво — само собой, а без чаю свадьбы не бывает, —
«Чай так чай», — думал Иван Силыч Дударев. Ему даже приятно исполнять приказы этой одинокой женщины. Стряпуха хоть и в годах, а молодую за пояс заткнет! И самовар достала, и посуды всякой нанесла: там, говорит, где я кухарю, все должны быть довольны. Не баба — огонь!
— Так вот, — беря Порфирия за рукав, начала она. — Что у нас на столе будить? А будить допрежь всего картошка на смальце, капуста, огурчики, вся, значит, первостепенна закуска. А из мясца, что старый с базару принес, — андрикоты. Потом ишшо бульба с селедцом по-белорусски, каша пшенная и опять же пироги с маком, то есть, значит, к чаепитию. Глазунью ишшо, как значит, знакомая из станицы яичков принесла. В обчем, может, чего и забыла, так ты подскажи, память у тебя свежее. Гости, они ить на свадьбе должны быть сыты и пьяны.
— Евменовна, хорошо бы винегрет… очень люблю.
— Будить. Все будить!
— Я к тому, чтоб на столе было всякое. А если, скажем, подкупить чего, так деньги — пожалуйста.
— Придержи денежки, ты теперь человек семейный. Пригодятся. Впрочем, ежели винца красного, так отчего ж, вполне можно, потому как водка, она, известно, не всякому.. А касаемо блюдов — в полном довольстве!
— Спасибо, Евменовна… Простите, там, кажется, гости. Пойду, встречу.
— Беги, беги.
Первой пришла Галина и не одна — с подругой: на случай, если помочь надо. Порфирий представил их Евменовне, и та сразу определила девчат к делу: перво-наперво картошку почистить. В комнате тесно, и гости, прихватив все, что надо, расселись в коридоре.
Вскоре появился Антонио, поздоровался с Галиной, которую хорошо знал, повернулся к ее подруге, снял кепку и, слегка склонив голову, представился:
— Бригадир каменщиков — Ригони!
Тоненькая аккуратная девчушка с чуть подкрашенными губами немного застеснялась и еле слышно произнесла:
— Валя.
— Пер фаворе, садитесь. — Присел рядом, стал ей помогать.
Не заставили себя ждать черноокая Варя и беленькая, будто льняная, Тося — подруги невесты. Вместе с ними, а точнее, с Тосей пришел Аполлон Ведерников. Варя первой подошла к жениху с поздравлением, пожала ему руку и сказала:
— Вот потанцуем! Назло невесте приглашу.
— А не лучше ли без всякого зла? — улыбнулся Порфирий.
— Шучу я. Такой ревнивый…
— Слухай, тебя, кажись, Варькой кличут? — подошла Евменовна. — Так вот, девонька, столы накрывать пора. Вилки, ложки на место, стаканчики с хреном не забудь, уксус, что к пельменям. Нашла Евменовна работу и Тосе, и даже Аполлону.
Смеркалось. С горы Магнитной донеслись мощные взрывы. Свистки электровозов. Глухо гудела стройка. Работа не прекращалась и ночью.
— Тпр-р-р-у-у! — неожиданно послышалось
Антонио припал к шибе:
— Родион лошадь пригнал.
Было решено привезти невесту по уральскому обычаю — в кошевке. Да и как можно пешком! От Карадырской до пятого участка не близко: каблучки поломает.
Порфирий тут же забрался в кошевку: «Гони!»
К дому невесты подъехали, когда совсем стемнело. Оставив Родиона с лошадью за углом, Порфирий с волнением подошел к давно знакомому окну: вроде все нормально, а вот забилось сердце. Как и условились, он тихо свистнул. Подождал немного и еще раз. На свист никто не откликнулся. Уж не случилось ли чего? Поднял камешек и, как раньше, осторожно бросил в шибу. Опять молчание.
Потянулся к подъезду, но заходить в квартиру не стал: можно повредить делу.
Расхаживая возле дома, о чем только не думал. Может, с отцом чего в цехе произошло? Так нет, уходя с работы, видел его. Наверное, заболела мать, и Лина, как медсестра, сама осталась при ней в больнице. Но в болезнь ни того, ни другого не верилось. Невеста, ну конечно же, задержалась на работе: подвернулось что-то срочное, и вот… На кухне блеснул свет. «Кто-то есть дома, — подумал Порфирий. — Она, кто ж еще?» Поднялся на третий этаж. Нажал кнопку звонка, отступил чуть в сторону: вот сейчас подхватит ее на руки и, как договорились, увезет на пятый участок.
В передней послышались шаги, звякнул ключ и в проеме двери встала мать Лины. Как всегда, гладко причесана, в богатом голубом халате до пят.
— Здравствуйте, Августа Бенедиктовна… Извините, я…
Заслонив собою дверь, хозяйка застыла в немой позе.
Молчал и Порфирий. Но вот собрался с мыслями, стал объяснять, что ему надо видеть Лину.
Августа Бенедиктовна воинственно вскинула голову:
— Это еще зачем?
— Важное дело. Позовите, пожалуйста.
— Линочки нет дома!
— Как?.. Где же она?.. — насторожился Порфирий. — На самом деле, что случилось?.. «Ах, да, — осенила мысль, — невеста собиралась еще раз поговорить с матерью. Видать, поговорила. Об этом их разговоре узнал отец». — В общем, все ясно. Куда вы ее отправили?
— А ты кто такой, чтоб перед тобой отчитываться?
— Я вас считал культурной женщиной, а вы…
Хозяйка рванула на себя дверь, пытаясь закрыть ее, но Дударев уже ступил через порог, встал перед нею — взволнованный, сильный, еле сдерживая гнев.
— Ты… не имеешь права! Кто тебя просил?..
— Августа Бенедиктовна, — подавляя волнение, как можно спокойнее заговорил он. — Вы знаете, мы давно любим друг друга. Почему вы не хотите нас понять?.. Думаете, будет так, как вам захочется? Ошибаетесь. И то, как вы поступили с дочерью, откровенно говоря, пахнет средневековьем. Неужели вы, образованная женщина, врач, не понимаете, что те времена, когда родители выбирали жениха для дочери, давно прошли! Ваша дочь выросла в годы Советской власти, она комсомолка, подумайте, что вы делаете? Куда вы загнали ее — на чердак, в подвал? А может, заперли в кладовой? Это жестоко! Мы, комсомольцы, против всякого насилия, а значит, и против тех, кто его творит!