Крепость в Лихолесье

Ангина

— Непременно сделаю это, как только он перестанет шарахаться от меня, точно от зачумленного, и днями напролёт прятаться от встречи в конюшне.

— Что ты болтаешь? — рассердился Гэндальф. — Радагаст ни от кого прячется, просто, как тебе ни трудно такое представить, у него есть важные дела…

— В конюшне? — проворчал Саруман. — Ты заставляешь меня почувствовать себя поистине счастливым от того, что у меня нет никаких важных дел именно там.

— Это ещё что? — раздалось из сумеречного полумрака резкое, изумленно-подозрительное карканье Гарха.

Ворон,

до сих пор с глубокомысленным видом расхаживающий по подоконнику, перелетел на стол и разглядывал кинжал, принесенный Келеборном: сквозь плотную ткань, в которую вещица была завернута в несколько слоев, пробивалось призрачное голубовато-белое свечение. Саруман откинул край свертка: клинок мягко светился в полумраке комнаты, отчётливо проступал на лезвии голубоватый узор из цветов и птиц. Белый маг осторожно взял кинжал в руку.

— Тёплый? — хрипло спросил Гэндальф из темноты.

— Немного. — Саруман медленно провел пальцем по лезвию, оно на секунду вспыхнуло ярче при его прикосновении. — Тебе приходилось видеть подобное раньше, Серый?

— Да. Один раз. В жилище Шмыра. — Гэндальф, чуть помолчав, болезненно поморщился. — Когда назгул пытался «прощупать» Гэджа и пробудить тёмную сторону его фэа… Кинжал в тот момент настолько раскалился, что на ладони парня остался ожог. — Он бросил на Белого мага быстрый взгляд: — Что это может значить теперь?

Саруман неохотно разжал губы:

— Очевидно, Гэдж вновь подвергается магическому воздействию. Это во-первых.

— А во-вторых?

— Должно быть, он где-то недалеко от Росгобела. Иначе бы защитные чары, наложенные на клинок, не отвечали на опасность настолько остро.

— Недалеко… — пробормотал Гэндальф. — Где именно, ты можешь узнать?

Саруман досадливо хрустнул пальцами.

— Нет. Но Гарх, я думаю, может… если захочет. Хотя бы попытаться это выяснить.

Ворон уныло втянул голову в плечи:

— Ты полагаешь, Гарху это надо?

— Гарху — вряд ли. Но это нужно мне, — мягко сказал Саруман. — И, возможно, Гэджу. Хотя насчёт последнего я могу и ошибаться.

***

Наконец добрались до места.

Орочий лагерь представлял собой несколько землянок, прорытых под пологом рощицы: глубоких квадратных ям, накрытых бревенчатым накатом и слоем дерна. При беглом взгляде полянка казалась необитаемой: даже пара торчащих из-под земли жестяных труб была выведена в ямы и прикрыта сырым валежником, — лишь кое-где скорее угадывались, чем были отчётливо видны беспорядочно протоптанные на палой листве тропинки и проплешины.

— От Каграта есть что-нибудь? — спросил Хэлкар у встречавшего отряд орка.

— Каграт сотоварищи утром ушли к Кривому ручью, — просипел тот в ответ простуженным голосом. — До сих пор ждем…

Визгун не удивился и ничего не ответил. Он что-то коротко приказал оркам, оставшимся на месте, и те принялись обустраиваться, сооружая очередную землянку. Не успел Гэдж скинуть с плеч свою ношу, как в руки ему

всунули лопату и велели снимать дерн под склоном неглубокого, поросшего пожухлой травой овражка, потом — рубить жерди для лежней и обшивки, затем — вкапывать в землю стойки и растягивать на них полог из плотной рогожи. Наконец — к этому времени начинало смеркаться, — откуда-то появились Каграт и Радбуг; Гэдж упустил, как и с какой стороны они пришли, лишь по возникшей в лагере суете узнал об их появлении. Орки, на зависть сородичам, были нагружены трофеями, снятыми с убитых: Каграт нёс поясные сумки и мечи, Радбуг тащил ремни, кинжалы и колчан с белооперенными стрелами. С орками был кто-то третий.

Эльф.

Облаченный в коричневато-зелёное пятнистое одеяние, залитое тёмными потеками, он шёл, связанный, глядя прямо перед собой, иногда спотыкался и сбивался с ноги — тогда его подталкивали пинками, и он вздрагивал всем телом, и лицо его было бледным и неподвижным, а взгляд — отстраненным и невидяще устремленным в пространство.

Гэджу показалось, что он узнал пленника — это был тот эльф с заставы, что подскочил к Леарнасу с фонарем… Но, может быть, и не он — для Гэджа все остроухие представлялись на одно лицо.

Эльф тоже узнал его — заметил прежде, чем Гэдж успел отступить и затеряться за чужими спинами. На секунду на застывшем лице пленника мелькнуло удивление — кажется, он не ожидал увидеть здесь беглого мальчишку-урука, — но почти тут же на смену ему пришло понимание, усталое и тоскливое… Губы пленника шевельнулись почти немо, но Гэдж расслышал сорвавшееся с них слово — расслышал, хотя их с эльфом разделяло несколько ярдов, явственно понял, хотя пленник говорил по-эльфийски, угадал по движению губ, по выражению лица. «Предатель!» — беззвучно сказал эльф, и Гэджу разом захотелось провалиться сквозь землю.

Хэлкар встретил пленника с обычной чуть насмешливой невозмутимостью:

— Какая неожиданность! Не скажу, что приятная, но весьма своевременная. Сколько их было? — спросил он у поспешающего следом Каграта.

— Двое, — хрипло ответил орк.

— Второй?

— Мёртв.

— Опрометчиво было ввязываться в драку…

— Нас вынудили. Остроухие пытались напасть первыми, — пояснил Каграт. — И за это поплатились! — добавил он не без потаенной гордости, злорадно скаля желтые зубы.

— Так будет с каждым, кто осмелится сунуть нос на этот берег. Какого лешего вам не сиделось в вашей паршивой странишке? — с раздражением спросил Хэлкар у пленника. — Сколько вас здесь?

Эльф, пошатываясь, тем не менее выпрямился во весь рост и смерил его презрительным взглядом.

— Вполне достаточно, — выплюнул он, — чтобы заставить вас вздрагивать от каждого лесного шороха и испуганно поджимать хвосты.

— Кто из нас поджимает хвосты, это ещё вопрос, — возразил назгул. — Но одного вы своим присутствием добились точно — навязли у нас в зубах, точно кусок смолы… Так и хочется вымести вас вон и выпнуть с порога, как притащившуюся на сапогах кучу грязи!