Крепость в Лихолесье
Шрифт:
— Радагаст! — Саруман презрительно фыркнул. — Этот простофиля, твой дружок, и тараканью возню за печкой способен принять за происки темных сил. Полагаю, он слишком склонен доверять пустым слухам.
— Дыма без огня не бывает, разве не так? — сдержанно заметил Гэндальф.
— Что ж… меня всегда поражала твоя способность раздувать полымя буквально из ничего, — процедил Саруман.
— Отсутствие признаков хворобы — вовсе не свидетельство безукоризненного здоровья, — возразил Гэндальф. — Даже самая болезнетворная опухоль поначалу
— Хорошо. — Саруман выплеснул осадок из своего кубка в камин, и огонь в очаге весело взметнулся, благосклонно приняв щедрое жертвоприношение. — И каким же образом ты намерен это свое мутное желание осуществить и «тайно пробраться» в Замок? У тебя уже есть какие-то конкретные соображения и намётки на этот счет? Тактика и стратегия? Замысел и расчёт? Детально разработанный план?
— К чему эта насмешка? — Гэндальф очень внимательно разглядывал носки своих многострадальных сапог: темные, потертые, окаймленные оборками подсохшей уже грязи. — Не буду скрывать, у меня, разумеется, существует на этот счет пара идеек и занятных мыслишек. Видишь ли… Радагаст нашел мне надежного проводника.
— Надежного? Да ну, вот правда надежного? Ты видел его верительные грамоты?
— Я вполне полагаюсь на слова Радагаста.
— Зря. — Белый маг непринужденно сплюнул в камин. — Твой дружок не умеет, никогда не умел и сомнительно, что когда-нибудь научится разбираться в людях.
— Ты плохо его знаешь, — вяло возразил Гэндальф.
— Вполне достаточно, чтобы иметь о нем определенное суждение. Впрочем, бог с ним, с этим простаком, любителем цветов, бабочек и зверюшек… Чего ты хочешь от меня? Чем я, старый и больной, могу тебе пособить?
— Хотя бы советом, раз уж ни на что большее ты не годишься.
— Может быть, тебе нужны деньги? Золото?
— По-твоему, я попрошайничать сюда приехал?
Саруман склонил голову к плечу.
— Ты ведь уже все для себя решил, верно? Так что тебе все мои советы — так, чепуха, ничего не значащие слова, пустое завывание ветра, бессмысленное шуршание старой палой листвы…
— А ты не допускаешь мысли, что мне действительно было важно услышать твое мнение… мнение главы Светлого Совета и нашего Ордена?
— Что ж, ты его услышал. Вижу, оно тебя не особенно вдохновило.
— Да, пожалуй, я рассчитывал на более плодотворную беседу… Но, возможно, ты еще изменишь свою точку зрения, дружище.
— Возможно. Но, во всяком случае, не сегодня. — Саруман решительно поднялся и вынул из подсвечника свечу подлиннее: ясно было, что он желает пресечь этот неудобный, явно досаждающий ему неприятный разговор. — Уже поздно, я сыт, пьян и отправляюсь на боковую. Чего и тебе весьма настоятельно рекомендую, Гэндальф.
— Последний вопрос, Саруман.
— Да?
— Ты действительно так уверен, что те пять сотен миль,
Саруман, уже стоявший в дверях, на мгновение обернулся.
— Ты говоришь так, Серый, точно весь просвещенный мир уже находится на пороге войны.
— Боюсь, — с горечью отозвался Гэндальф, — этот «просвещенный мир» еще недостаточно просвещен для того, чтобы можно было с уверенностью говорить об обратном.
— Хорошо. Я подумаю над твоими словами, Гэндальф. К сожалению, это всё, что я могу для тебя сделать.
— Спасибо и на том, друг мой, — серьёзно отозвался волшебник. — Это большая уступка с твоей стороны… Доброй ночи.
— Доброй ночи, Гэндальф, — эхом отозвался Саруман. И, чуть помедлив, мимоходом добавил: — Да, кстати. Постель для тебя готова… Кувшин и лохань для умывания найдешь в алькове у восточной стены. Согрей воду возле камина, коли в этом возникнет необходимость.
Он приглушенно зашипел сквозь зубы: расплавленный воск со свечи капал ему на ладонь — и вышел из горницы. Дверь за ним закрылась, и удаляющиеся шаги через секунду затихли на лестнице.
4. Письмо
Впрочем, на следующее утро Саруман исчез из Изенгарда — так же необъяснимо, как Траин — прежде, чем Гэндальф успел переброситься с ним хоть парой слов, так что продолжить не законченный накануне разговор волшебникам не удалось.
— Старик уехал в Эдорас, — неохотно сообщил Гарх после того, как Гэндальф загнал его в угол — в прямом смысле в угол: в узкую щель между стоявшей возле окна конторкой и книжным шкафом. — Последние годы он наведывается туда время от времени, раз в две-три недели.
— В Эдорас? Зачем?
— А-а, ты не знаешь? — Ворон нервно почесал лапой клюв. — Он курирует местный госпиталь, который сам же и основал несколько лет назад.
— Что еще за госпиталь?
— Ну, больничку. Лазарет. Палаты врачевания. Чертоги целительства. Оплот милосердия и медицины. Так понятнее?
Гэндальфу было ничего не понятно, но он счел за лучшее в этом не сознаваться.
— Он что, теперь интересуется медициной?
— Он много чем интересуется, Гэндальф. — Ворон отвел взор, и глаза его как-то смущенно и виновато забегали по сторонам. — Такая вот… многогранная натура, знаешь ли.
— Он там лекарем подвизался, что ли?
— Да что-то вроде того… Попутно ищет матерьяльчик для своих опытов.
— Каких опытов?
— Уж об этом тебе лучше спросить у него самого…
— И когда он вернется?
— А кто его знает? Может быть, через пару дней. Может, через месяц.
— А ты почему с ним не поехал? Он ныне не берет тебя в разъезды?
— Староват я стал для разъездов, — сердито проворчал Гарх. — Да и потом… мне велено присматривать за Гэджем, знаешь ли.