Крепость
Шрифт:
— Государь ранен! — истошно завопил кто-то из толпы.
— Спасайте государя!
— Стой, православные! Не допустим, чтобы государя убивали!
И толпа, остановив свой безумный порыв, словно по команде замерла, а люди — мужчины, женщины и даже дети, встали вокруг нас, плотно прижимаясь друг к другу, пытаясь закрывать меня от пуль, выискивавших бреши в сомкнутых охранниках.
Люди падали на брусчатку площади, получая пули, предназначенные для меня, а я уже повис на руках у Пегова и Сони. И что, никто не догадается
А Соня, что-то такое сосредоточенно делает. Вроде, водит пальчиками около раны на боку, потом у плеча. И кажется, стало легче.
Гвардейцы, между тем, стреляли по темным фигурам, сидевших между зубцами Кремлевской стены. Стреляли, надо сказать, неважно, но все-таки, то одна, то другая тень падала. А падать со стены высоко… Как хоть они туда и забрались?
Кажется, кое—кто из террористов остался жив. Кто—то кричит. Судя по голову — сам Мезинцев. Начальник КГБ требует, чтобы остановили самосуд. Согласен, надо бы хоть кого-то из убийц живьем взять. Но не уверен, что удастся.
— Ask?m! Gitmene izin vermeyecegim!
Ага, это Соня. Почему-то перешла на турецкий? Но я понял, что моя любимая уговаривает меня не уходить, а оставаться на этой грешной земле.
— А я и не уйду, — пробормотал я, пытаясь оценить свое состояние.
Один раз я уже умирал, поэтому, свое состояние на тот момент запомнил. Пожалуй, ещё раз умирать пока не придётся. Не сейчас, по крайней мере.
Кажется, бок зацепило, но только слегка, а вот плечо? Нет, не плечо, а чуть пониже — в предплечье. В общем, фигня. Даже если пули отравлены, жить все равно буду. От отравы оберег Брюса спасет, а вообще — пуля с ядом, это нелепость. Никакой яд не выдержит температуры.
Как там сама-то Соня?
Вроде, с ней все нормально. Глаза широченные, в половину лица. На рукаве и на руках кровь. Кровь?! А, это моя кровь, тогда ладно. Напугали девчонку. А сколько народа погибло?
Все-таки, ну какие же сволочи! Хотите убить меня, так убивайте. Но почему из-за этого должны страдать другие люди? А ведь теперь и мне не отмыться. Пожалуй, может приклеиться прозвище Кровавый, как в той истории оно прилипло к моему покойному дедушке. То есть, к моему нынешнему покойному дедушке. Запутался.
А гвардейцы, а еще полицейские, имевшие при себе оружие, палили по террористам и, наконец—таки, зубцы очистились. И вот уже генерал Кутепов, должный командовать всеми вверенными ему силами, уже организовал некое подобие порядка. И врачи откуда—то подбежали. Нет, не откуда—то. Мы же обсуждали с министром внутренних дел, что на случай каких—нибудь эксцессов, к красной площади должны стянуть кареты «Скорой помощи». Удачно.
— Отойдите в сторону! — скомандовал пробившийся ко мне человек в белом халате.
Уложив императора Российской империи прямо на площадь — не зря ковер—то тут подстелили, врач быстро оценил мое состоянии.
Это что, Соня сумела и кровь остановить, и пули извлечь? Видимо телекинез применила.
Врач, между тем, буркнул что-то нечленораздельное и сунул обе пули калибром 7.62 в ладонь Пегова. Точно, пистолет-пулемет Судаева. И где же террористы их смогли раздобыть? Объемы выпуска—то небольшие, я автоматы чуть ли не поштучно распределял. Вон, скоро обещали наладить выпуск по две тысячи в месяц. Впрочем, пусть о том у Мезинцева голова болит.
Пегов и его люди держали на некотором расстоянии операторов и фотокоров, сующих камеры едва ли не под руку доктора. Как же — им надо запечатлеть для истории оказание помощи его императорскому величеству.
Доктор, продолжая что-то бурчать, принялся накладывать бинты, а завершив, выкрикнул, приказывая кому-то:
— Носилки!
Я хотел побрыкаться — дескать, носилки уже не нужны, пойду своими ногами, а мне еще в Грановитой палате председательствовать на торжественном обеде, который я даю в честь коронации, но Соня нежно проворковала в ухо:
— Саша, ложись… Так будет лучше.
— Куда ложись? Там люди раненные! — хотел было посопротвляться я, но в голове тут же помутнело, видимо потерял много крови.
— Там и без вас разберутся, — недовольно проворчал где-то рядом Кутепов.
И действительно, лучше мне лечь. Народ видел, что в императора попали две пули — вон, сколько крови-то вытекло, а чего это он своими ногами пойдет?
Укладываясь с помощью ребят из охраны на брезентовые носилки, выцепил взглядом Кутепова:
— Генерал, сколько человек пострадало?
— Уточняем, ваше величество, — тяжело вздохнув доложил тот. — Погибло человек десять, но пока неточно. И раненых много, им сейчас помощь оказывают.
Я хотел спросить о террористах, но меня бесцеремонно прервал доктор:
— Ваше величество, лежите спокойно и не разговаривайте.
Десять человек… Скорее всего, погибших отыщется больше, а сколько еще умрет от ран? Плохо.
— Где премьер-министр? — спросил я, пытаясь остановить санитаров.
— Здесь, ваше величество, — отозвался Джугашвили.
Мой главный министр и лучший помощник семенил рядом, около императрицы.
— Отмените праздничный обед…
— Будет исполнено, — коротко доложил Джугашвили.
— Передайте, что обед состоится потом…
— Да что же такое! — воскликнул доктор. — Ваше величество, вы как дите малое! Вам сейчас нельзя волноваться, вы ранены. Все дела подождут, а что следует сделать, все без вас сделают.
Да что за глупость-то Эскулап несет! Пули вытащены, а слабость от потери крови — ерунда.