Крепость
Шрифт:
– Этот автобус – чертовски хорошая вещь! – раздается голос Бартля со странной интонацией ожидающего нетерпения.
Полагаю, что он уже обдумал возможность «реквизировать» транспорт ефрейтора. Но тот, кажется, снова смог прочитать мысли и говорит обернувшись к Бартлю:
– К сожалению, у меня в баке всего пара литров горючего, господин обер-фельдфебель – не имею никакого представления, докуда этого хватит...
Врет! думаю про себя – и затем еще: Придурок Бартль почти высказал ту же мысль, как и я: Мы берем автобус и возвращаемся на нем туда же,
– Куда Вы должны следовать? – интересуется Бартль у ефрейтора самый теплым тоном, и так как я смотрю этому парню теперь прямо в глаза, он отвечает, повернувшись ко мне:
– Моя часть стоит в La Pallice, господин лейтенант.
– А мы как раз оттуда! – говорю ему.
Узнаю, что ефрейтор везет коленвал для аварийного генераторного агрегата, «чертов фран-цузский фабрикат – только в Париже и есть запасные части, господин лейтенант. Но без этой штуковины мы в полной жопе.»
Смотрю на этого парня как на представителя чужого народа. Он являет собой, скажу не кри-вя, редкий экземпляр солдата: Человек с инициативой, во всяком случае – один из того сорта людей, который мог бы выкрасть из ада саму чертову бабушку. При этом он не выглядит ка-ким-то особенным. Но парни, которые появились со шноркелем в Бресте, тоже не выглядели особенными.
Мужество, упорство и все другие, более мелкие добродетели до поры до времени трудно за-метить в таких людях...
Теперь, кажется, ефрейтор тоже проявляет любопытство и направляет взгляд через ствол де-рева на нашу повозку.
– Это же газогенератор, господин лейтенант! – удивляется он и смотрит на меня, открыв рот.
– Верное наблюдение, – улыбаюсь в ответ.
А этот парень в ответ весело хохочет и отгибает несколько ветвей в сторону, чтобы получше рассмотреть «ковчег».
– Я знаю эту машину! – провозглашает он уверенно.
– Как так?
– Ну как же, господин лейтенант! Я точно ее знаю! Верно!
– Теперь, однако, я удивлен...
– Ясно, господин лейтенант, эта машина из Ля Рошеля... Но у нее здорово спущены шины!
Ефрейтор показывает чудеса гимнастики перебираясь через ствол, и я пытаюсь следовать за ним. Вплотную с «ковчегом» он очень низко присаживается, и я тоже слегка приседаю, нажи-маю, ощупывая, на шину и изрекаю:
– Вот зараза! В самом деле, полная жопа!
Парень сразу же замечает, что его приглашают поучаствовать в предстоящем обмене, но лишь широко лыбится:
– Я бы не рискнул ехать на них по щебенке, господин лейтенант, – произносит он и смотрит при этом на меня ни капли не смущаясь. В этот момент в разговор встревает Бартль:
– Не болтай ерунду! Машина идет как по маслу! – Бартль кажется в миг озлобленным, так, слов-но его страшно задело, что кто-то осмелился ругать его «ковчег».
– Как скажете, господин фельдфебель, – отвечает на это ефрейтор с мягкой иронией в голосе.
– Господин боцман! – поправляет его Бартль. Но этим не лишает парня
Тот слегка потирает лоб и говорит:
– Ааа… Понял: Вы же – из Морфлота!
Бартль уже хочет вскипеть, но тут замечает, что ефрейтор смотрит на наш номерной знак группы обслуживания военных сооружений.
– Ну, нам пора бы начать решать нашу общую проблему, господин лейтенант! – говорит ефрей-тор и перелезает обратно через дерево.
Я встаю и говорю себе: Действительно пора! Но только спрашивается: Как?!
А затем вижу сквозь листву лежащего дерева, как ефрейтор, из автобуса, с заднего места для пассажиров, достает на дорогу, выдергивая рывками, толстую, ржавую цепь и так бросает ее против ствола, что ржавчина поднимается столбом в воздух. За цепью следует гибкий стальной трос, который яростно противится сматыванию в кольца, поскольку не был аккуратно уложен в бухту до того. С интересом наблюдаю, как ефрейтор яростно занимается тросом, и слышу его проклятия и ругань.
– Это похоже на усмирение дикого зверя, – говорю тихо. А Бартль добавляет: «Ни фига себе!», что должно выражать, очевидно, его крайнее удивление.
– Давайте, Бартль! Помогайте! Вы и «кучер»! Я могу и в одиночку постоять на охране.
Скоро замечаю, что этот мой приказ был ошибочен: Ефрейтор не хочет никакой помощи.
Он обвивает трос весьма искусно, так словно должен обвить его вкруг швартовочной тумбы, вокруг мощного ствола – а именно на самом его толстом конце, около среза. Затем несколькими простыми, но понятными движениями рукой, показывает мне, что трос слишком короток и что нужен длинный рычаг.
Во мне еще более растет уважение к нему, потому что теперь ефрейтор присоединяет цепь к тросу, а другой ее конец к большому кованному буксирному крюку под мотором автобуса.
Связка из стального троса и цепи образует интересный линеамент на дороге.
Ефрейтор наклоняется то в одну, то в другую сторону – ясно: Он укладывает связку таким образом, чтобы она не запуталась, когда ствол начнет движение.
Наконец снимает китель и бросает его на сидение водителя. Мы же являемся лишь безучаст-ными свидетелями происходящего.
Этот парень делает все так, будто с детства приучен таскать деревья автобусами.
Он еще раз проходит по стволу, сплевывает себе на руки, нагибается, показывая нам свой ху-дой зад в испачканных штанах под грязной рубахой, проверяет еще раз положение троса и це-пи, забирается, проворный как обезьяна, на свое водительское место и заводит мотор.
Напряженно наблюдаю, как медленно, буквально по сантиметрам автобус двигжется назад – и как при этом связка трос-цепь на дороге будто оживает и начинает натягиваться. И тогда ав-тобус останавливается.
Ефрейтор снова вылезает из кабины и со всей тщательностью проверяет связку, а потом ко-мандует обоим моим воинам, чтобы они укрылись в кювете и не высовывались. Так как мотор автобуса гремит, не могу понять, что он им орет, но могу себе представить: Если трос разорвет-ся, то снесет бо;шки напрочь!