Крепость
Шрифт:
Скоро «Тигр» снова перед нами, и когда улица расширяется, «кучер» начинает обгон. Это правильно!
Командир танка стоит высоко в башне, словно позируя для фотографии героев. Я же напро-тив лежу с моей жалкой перевязанной рукой как один из солдат Наполеона, в его отступлении, между мешками с дровами.
Оказавшись с командиром танка на одном уровне, поднимаю правую руку с зажатым в ней автоматом.
Танкист, обер-фельдфебель, понял, что должен остановиться. В то время как мы
Когда мы становимся, наконец, перед «Тигром», даю «кучеру» знак остановки. Он аккуратно сразу же принимает вправо, и с помощью Бартля я слезаю с крыши и возвращаюсь назад к мощной стальной глыбе.
Обер-фельдфебель встречает меня на полпути. Когда он подходит и салютует, спрашиваю его:
– А что произойдет, если ствол будет поврежден? – и показываю на косо-направленный танко-вый ствол.
– Башню заклинило, господин лейтенант! – получаю ответ. – Ствол требуется опустить вниз, а это возможно только в Нанси – если вообще возможно. Боюсь, придется нам двигать еще даль-ше, господин лейтенант...
И затем обер-фельдфебель спрашивает таким тоном, как будто обсуждаем дела меновой тор-говли:
– А где Вас угораздило со всем этим, господин лейтенант?
– Вы имеете в виду мою «карету» или мою руку?
– И то и другое, господин лейтенант. Возможно, мы можем помочь Вам...?
– Нам нужны, прежде всего, шины...
– Этого у нас нет, господин лейтенант – но, конечно, можем помочь чем-нибудь Вашей руке. Что Вам требуется, господин лейтенант?
– Кто б знал! Знаю только одно наверняка: Больше не могу ею пользоваться...
Я озадачен: совершенно незнакомый командир танка проявляет заботу обо мне.
– Выглядит хреново! – произносит обер-фельдфебель, в то время как мы приближаемся к «Тиг-ру». – Может быть, осмотрим Вас у себя в башне?
Не хочет ли этот парень, чтобы я влез в танк? Но обер-фельдфебель уже отдает приказ, и я сле-дую за ним будто ягненок: Меня подхватывают двое танкистов и втягивают на танк, обер-фельдфебель тоже помогает – своей правой рукой хватаюсь за танкистов и оказываюсь на-верху.
А теперь внутрь в тесный люк башни?
Сразу же дважды ударяюсь о край люка и готов завопить от боли.
Внутри царит сумеречный свет. В полумраке взгляд видит знакомую картину: Трубы, механиз-мы, шкалы манометров.
– Я сначала разрежу Вам рукав кителя, господин лейтенант, – говорит обер-фельдфебель. – При кровотечении он Вам все равно больше не понадобится.
– Ну, давай, режь! – побуждаю его к действию. Хочу держать себя решительно – и при этом боль буквально выжимает из глаз слезы, текущие ручьем.
Как только на свет появляется моя рука,
– С ума сойти! Ну, Вас и отделали!
– Из ничего ничего не бывает, – возвращаю ему. И так как эти мои слова прозвучали как-то вы-сокопарно, скорее, даже хвастливо, быстро добавляю:
– Я имею вот что в виду: Из-за какой-нибудь мелочи она бы так не болела – или нет?
– Скажу Вам честно, что не вижу ничего смешного, – еще раз серьезно говорит обер-фельдфебель, пытаясь рассмотреть мою руку, несмотря на узость башни, со всех сторон.
– В любом случае я сделаю Вам укол от столбняка. Ваше предплечье слишком сильно воспале-но... Кстати, Вам в последнее время делали укол против столбняка...?
– Нет, вообще никогда не делали.
– Хорошо, его делают внутримышечно – так сказать.
– Это куда?
– Куда Вы захотите, господин лейтенант. Лучше всего, закатаю Вам штаны и сделаю укол в бедро.
– А что насчет боли? – спрашиваю, когда процедура закончена.
– Я вколю Вам обезболивающее внутривенно. Лучше всего вот здесь справа в локтевой сгиб.
– А почему не слева?
– Там мне пришлось бы разрезать Вам рукав еще дальше, господин лейтенант.
– Ну, тогда валяй!
– Вкачу дозу одинаковую, что для слона, что для моряка. Извините, господин лейтенант! Мы всегда говорим, делая укол: Доза одинаковая и для слона и для моряка!
– Да ладно!
– А Вы служите в Морфлоте, господин лейтенант. – Значит, этот укол на какое-то время Вас снова поставит на ноги, господин лейтенант.
– Думаю, что вполне в этом нуждаюсь.
– Какая хорошая вена! – бормочет себе под нос обер-фельдфебель, в то время как старается ак-куратно сделать укол. – Так – а теперь ввожу иглу внутрь – и оп-па!
Обер-фельдфебель знает свое дело. Боль от укола довольна умеренная.
– Вы очень хорошо это делаете! – плачу ему признательностью.
– Так уже не в первый раз, господин лейтенант! – радуется танкист.
– Готово? – спрашиваю его.
– Так точно, господин лейтенант.
– Фирма благодарит Вас от всего сердца!
– Не стоит благодарности, господин лейтенант! Но только помните, рука должна быть зафикси-рована шиной...
– Раздобыть бы сначала ее! – отвечаю уныло.
– Так у нас есть, господин лейтенант! Есть! – произносит обер-фельдфебель успокаивающим голосом.
Зад мой сидит на каком-то угловатом металлическом предмете, и теперь мне будут оказывать дальнейшую врачебную помощь в моем полном душевном покое.
В это время механик-водитель сообщает, что французы, глазевшие на танк, убежали прочь и показывают наверх.