Крепость

Буххайм Лотар-Гюнтер

Вытягиваю шею то влево, то вправо и еще через держащие руль руки «кучера»: Вот будет смех, если не найдем подходящего ресторана!

Квартал, который мы сейчас проезжаем, прямо-таки пахнет хорошей едой.

И вот, наконец, вижу: Стеклянные вывески с художественным модернистским оформлением, блестящий латунный шест у входной двери. Никакого выпендрежного названия, а простая надпись «Restaurant» большими, расписанными цветочками буквами. Выглядит внушающим доверие.

«Кучер» начинает снижать скорость, и тогда я говорю: «Стоп!»

Выхожу

и осматриваю заведение вблизи.

Через три дома дальше стоит еще один ресторан, под названием «У белочки» – где за вит-ринной шторкой расставлены чучела белочек, и даже несколько композиций изображающих во всю трахающихся белок.

Спаривающиеся в витрине белки мне совсем не нравятся, но, скорее всего, это и есть мо-дерн! Раскачивающиеся двери с расписной узорчатостью под дерево, кажутся излишне ярки-ми. Подрагивающий желтый цвет, действительно не впечатляет. Но затем понимаю, что это всего лишь отблеск вибрирующей латунной ручки двери. Латунные отблески также и внизу дверей, на полосе-ограничителе, и они здесь, конечно, более к месту.

Глотаю болеутоляющую таблетку, закинув ее за жабры, откинув назад голову, после чего де-лаю глубокий вдох и вперед! Курсом в кабак.

– Берите сумку с собой! – приказываю Бартлю.

В мягком, приглушенном дневном освещении различаю искусственные цветы на столах, но за столами никого нет. Только несколько посетителей у барной стойки под черно-коричневым кессонным потолком. Все выглядит солидно. И хорошо подходит для большого пира – для на-шего прощального пира с великой матерью-Францией.

Неудивительно, что пока еще так пусто. По французской традиции мы заявились немного раньше обычного.

За столом, наслаждаясь покоем и тишиной, произношу:

– Это наверняка последний раз!

– Своего рода последний обед приговоренного к смерти!

– Не совсем так, Вы, паникер!

– Кто знает точно, что с нами еще может случиться!

– Теперь могут иметь место лишь приятные неожиданности...

– Вы так это говорите, господин обер-лейтенант...

«Кучер» явно смущен. Он не знает, что должен делать со своими грубыми, рабочими руками, совершенно грязными от сажи из-за постоянного помешивания кочергой угольев в топке.

– Думаю, Вам стоит найти здесь кран, чтобы отмыть свои ласты.

– Аха-аха, господин оберлайтнант, – хрипит «кучер» и исчезает.

Наконец Бартль приступает к действию. Судя по всему, он постепенно снова приходит в се-бя.

Вижу, как хозяин заведения украдкой бросает взгляды на наш «ковчег», стоящий прямо пе-ред большим окном ресторана у бордюра. Да, пожалуйста, смотри на него сколько влезет! Наш «ковчег» заслуживает Железный крест. И он его действительно заработал! Он не принес ника-кой славы Maquis, уже хотя бы тем, что стоит здесь, перед этим рестораном – аккуратно при-паркованным к тротуару, как будто бы уже давно наступил глубокий мир.

Кажется, в заведении нет официантов.

Потому что хозяин собственной персоной парит, пританцовывая вокруг нашего стола – пре-дано,

как и положено: В конце концов, мы все еще являемся оккупантами. Но именно поэтому мы и не хотим играть эту свою роль еще сколь-нибудь длительное время, и я вынужден сказать это явно и отчетливо Бартлю, так как он начал вести себя слишком уж по-барски.

Что мы желаем есть? – Все, что кухня и подвал могут предложить!

Приказываю смотреть в оба, чтобы нам не подали самое дешевое, и затем меня осеняет мысль объявить хозяину, что у меня сегодня день рождения. Бартль удивляется и заикается:

– Ох, а я-то и не знал про это, господин обер-лейтенант!

– Я тоже.

До Бартля наконец-то доходит.

– Мы прорвались сквозь такое говно, сквозь такое дерьмо, – говорю ему. – И здесь я чувст-вую себя снова под крылышком Великогерманского Вермахта... И на последнем перегоне мы можем позволить себе расслабиться по полной.

Держусь так, будто едва сдерживаюсь от распирающей меня бодрости и решительности. Ме-ня охватывает чувство знакомое любому боксеру, которому уже досчитали до девяти, но перед словом «Девять!» он снова поднимается – словно получил на досках помоста ринга, за какие-то несколько секунд, новый прилив сил.

Бартль смотрит на меня так, будто сомневается в моем рассудке.

– All that money can buy! Завтра французские жабы для нас больше не будут иметь ника-кой ценности!

После чего интересуюсь у Бартля:

– Какие-нибудь особенные пожелания?

Но Бартль никак не реагирует, лишь осматривается вокруг.

Хозяин появляется снова и объявляет, что у него есть, для нас троих, «Coq au vin» – его фирменное блюдо, а прежде он подаст «une tranche de p;te de lapin» , а также «cornichons» и все «;patant!» .

Да, да – конечно же, подавайте все! И сверх того, салат и маслины. А еще ваш «salade d’endives»!

– Так, ну а теперь мы можем «boire ; ventre d;boutonn;»! Предадимся чревоугодию, вот достойный перевод этой фразы, Бартль: «объедимся всласть».

Бартль производит губами безмолвное движение. «Кучер» тихо ухмыляется.

«Кучер» энергично и целеустремленно втаптывает в себя еду. Он выдвинул свою тарелку почти до средины стола, чтобы найти место для локтей и рук.

Мелькает мысль: А Старик теперь, наверное, ест Corned Beef, если ему вообще хоть что-то дают – или, скорее, если он вообще еще хоть в чем-то нуждается, и если он уже не...

Стоп! Лучше не думать об этом!

Бартль снова наверху.

Он разбирает мой Coq на удобные для подбора вилкой кусочки и спрашивает, правильно ли он это делает или нет.

– Спасибо! В следующий раз я, пожалуй, должен буду заказать побольше гуляша, так как без Вашей помощи мне не обойтись.

Теперь Бартль даже улыбается.

Я доволен. Поесть и не отравиться, это уже кое-что – а теперь сверх всего еще и этот богато накрытый стол.

– Осторожней с вином, Бартль. Это «Bordeaux» довольно серьезная штука. Вы навряд ли привычны к такому вину.