Крепостной шпион
Шрифт:
Трипольский попробовал пошевелиться, но верёвки на его руках и ногах были стянуты так сильно, что освободиться из пут самостоятельно не было никакой надежды.
Сверху доносились голоса. Кто-то требовал лошадей, ругались в отдалении пьяные кучера. Но как ни прислушивался Андрей, уловить английскую речь ему не удавалось.
«Почему же они не убили меня? — припоминая происшедшее, соображал он. — Почему связали и бросили в погреб? Их было пятеро, троих я ранил, но ранил, по всей вероятности, легко. Нужно
Задирая голову, он видел, как прогибаются доски пола, как чьи-то башмаки наступают на щели. Трипольскому не завязали рот и, поворочавшись ещё какое-то время, Андрей Андреевич решил криком привлечь к себе внимание. Набрав в грудь побольше воздуха, Трипольский приподнялся и крикнул сколько хватило мочи громко.
— Помогите люди! — он опять с силой вздохнул и повторил крик. — Помогите!
Он замер, прислушиваясь. Наверху, похоже, услышали его.
— Там в погребе, по-моему, кричит кто-то, — сказал немолодой мужской голос. — Вы слышали?
— Действительно, — отозвался другой мужской голос, — давайте посмотрим?
Трипольский хотел ещё раз крикнуть, но замер.
— Не нужно утруждать себя, господа, — прозвучал голос смотрителя станции. — Я сейчас сам всё проверю, не беспокойтесь. Кстати, лошади для вас уже готовы. Можно ехать.
Судя по звуку шагов и отдаляющимся голосам, комната опустела. Трипольский от злости прикусил губу.
«Как глупо, нужно было, не раздумывая, сразу звать на помощь, как только очнулся. Этот смотритель настоящий иуда, с ними заодно. Он же меня по голове и ударил».
Деревянная крышка над головой Андрея Андреевича распахнулась. Трипольский закрыл глаза. «Пусть думает, что я опять лежу без сознания». Заскрипели ступеньки.
Чуть прищурившись, Андрей увидел в падающем сверху потоке пыльного света кривую фигуру смотрителя. Блеснуло длинное лезвие.
«Неужели он меня заколет? Вот так, как охромевшего борова, тихо зарежет. А ночью они зароют моё тело где-нибудь в ближайшем лесу и никто не найдёт. Никто ведь не знает куда я поскакал. Никто».
Он решил умереть с честью и даже не вздрогнул, когда ледяное лезвие пощекотало его кожу.
— Очнитесь, барин, — очень-очень тихо прозвучал голос смотрителя, и в следующий миг нож перерезал верёвку, стягивающую руки. — Очнитесь. У Вас совсем времени нет. Вам бежать надо. Они пока в деревню поехали, к знахарке, раны свои перевязать, но боюсь, скоро воротятся.
Освобождённые из пут руки сильно затекли и не хотели слушаться. Несколько минут понадобилось Трипольскому только на то, чтобы сначала присесть, опираясь ладонями о земляной пол, а потом подняться на деревянных ногах.
— Если ты о жизни моей, старик, печёшься, то скажи, зачем же ты меня подло ударил, с ног сбил, в руки им отдал? Зачем? — с трудом взбираясь по лестнице
— Да кабы я Вас не ударил, и меня повесили бы и жену и дочурок моих. Они же звери, — отозвался смотритель, закрывая подпол. — Русского языка не понимают, куражатся нелюди. Что тут сделаешь?
— Так почему же они меня не убили?
— Не убили потому, что хозяин не велел. Они договорились Вас к нему в усадьбу везти. Да я не понял толком, не знаю их языка-то.
За окном опять не было ни одной лошади и ни одного экипажа. Андрей Трипольский выпил кружку кваса.
— А что ж ты такой вдруг добрый стал, старик? Глупо у тебя выходит: сперва ты меня по голове поленом исподтишка, а потом сам же и спасаешь.
— Дочку мою снасильничали вчетвером, — сказал, печально опустив голову, кривой смотритель. — Если б впятером умерла бы, наверное, бедняжка. Но пятый пьяный спал. Это как раз тот, с якорем на груди. А так Марфуша только чуточку умом двинулась. Смеётся всё время, глупая.
Трипольский отворил дверь и с удовольствием вдохнул горячий вольный воздух.
— Так если ты меня отпустишь, старик, тебя же повесят, — сказал Трипольский другим, уже почти дружелюбным, тоном.
— Будем надеяться, минует чаша сия, — отозвался смотритель, протягивая Андрею его саблю. — Возьмите. Когда вернутся изверги, скажу, что Вы сами развязались и бежали. Может быть, скажу проезжающие купцы помогли, и вы кричать стали. Они помогли, что ж с меня возьмёшь. Но простите великодушно, барин, лошади я вам не дам. Потому, что тогда уж точно повесят.
Даже не кивнув на прощание убогому смотрителю, и уж, конечно, не поблагодарив его никак, Трипольский отошёл от станции, наверное, версты на две и остановился, не понимаю что же ему делать дальше. Как поступить.
Очень долго стоял Андрей посреди дороги. Нужно было возвращаться назад в Петербург. Вот так, без лошадей, догнать беглецов не оставалось ни одного шанса. Он подумал так: «Пусть всё решит случай. Буду ждать первых проезжающих. Не захотят остановиться — силой остановлю. Если коляска будет в сторону Петербурга, то возвращаюсь назад, если в сторону Новгорода — попробую всё же настичь негодяя.
Небольшая почтовая карета появилась очень не скоро. Уже садилось Солнце, когда Андрей Андреич забрался внутрь экипажа и, откинувшись на жёсткой скамье, заснул, мгновенно потеряв силы.
Если б он знал, что от Анны Владиславовны Покровской его в эту минуту отделяют всего каких-то десять вёрст. Что вовсе не убегает она в эту минуту, а сидит в деревенском доме, ожидая чем закончатся переговоры графа Виктора с местным священником, то уж, наверное, поступил бы совсем иначе. Но Андрей Трипольский не знал этого.