Крепостной шпион
Шрифт:
— Прошу тебя, Сергей Филиппович, — сказал Бурса, обращаясь к секретарю, — сейчас ротмистр введёт сюда двух братьев Протасовых, они слуги моего кошмарного брата и, коли они захотят говорить, ты должен будешь записать всё до последнего слова. Потом ты должен будешь, как свидетель, подтвердить свою запись. Ты понял меня?
Секретарь кивнул, присел к столу, поставил перед собой чернильницу, взял бумагу и не найдя острого пера, вынул из ящика свежее и стал осторожными движениями его затачивать.
Через пять минут в библиотеке появился ротмистр Михаил
Оказавшись в библиотеке братья Протасовы чувствовали себя неловко. Они отказались присесть даже после настоятельной просьбы Бурсы. Удуев также остался на ногах. По выражению лица ротмистра можно было сразу понять, что он ни на минуту не верит в успех предприятия.
Трипольский, заранее определив себе не говорить ни слова, опустился на диван и сомкнул руки на коленях. Аглая присела рядышком с ним.
Подобно тому, как император недавно ходил перед картой России, Константин Эммануилович Бурса прошёлся нервным шагом по библиотеке из конца в конец вдоль стеллажей, потом встал перед братьями и, кашлянув сообщил, обращаясь к ним:
— Вы знаете кто я. Я знаю кто вы. Вы — отпущенные на оброк крепостные люди моего брата Ивана, — он опять кашлянул. — Теперь у меня над вами неограниченная власть. Могу приказать убить вас немедля, могу миловать. Сами виноваты, — секретарь быстро записывал, помечая паузы в речи специальным значком. Бурсы говорил так медленно, что прибегать к сокращениям ему не приходилось. — У меня к вам есть несколько вопросов, — продолжал Бурса. — Коли вы ответите на мои вопросы, то при свидетелях я обещаю вам полное прощение с моей стороны, а также протекцию в делах. Протекция моя, уж поверьте, дорогого стоит.
После этих слов в комнате образовалась неприятная тишина, скрипнуло перо, отмечая провал. Потом один из братьев, посмотрев прямо в лицо Константина Эммануиловича, с усилием сказал:
— На любой вопрос, на любой вопрос, Ваше превосходительство, коли мы знаем, конечно, всё что Ваше превосходительство хочет узнать всё можем рассказать. Вы только спрашивайте, Ваше превосходительство, спрашивайте.
— У вас в лавке нашли список адресов, — сказал Бурса. — Я хочу узнать: есть ещё списки подобного рода? Я хочу знать: кто ещё в Петербурге прислуживает моему брату Ивану?
При этих словах секретарь похолодел. Он чуть не выронил перо. На лице Сергея Филипповича ясно выразился страх, но опять никто не посмотрел в его сторону.
— Про это мы ничего не знаем, — сказал старший из братьев. — Ваше превосходительство, помилуйте, мы уж шестой год на оброке, только деньги отправляем барину. Мы бы и рады, Ваше превосходительство, не знаем мы никакого списка. Вы жандармов расспросите получше что за бумага, но мы ничего не можем сказать.
Удуев хотел вмешаться, но Бурса остановил его.
— Вы боитесь, — сказал он. — Вы
Рука секретаря с пером, которое он уже обмакнул в чернильницу, зависла над чистым листом. На пере медленно собиралась большая капля. Братья молчали.
Губы Трипольского шевелились от возрастающего возбуждение, но он не проронил ни слова.
Аглая держала Андрея за руку.
Удуев, сделав безразличное лицо, отошёл в глубину библиотеки и снял со стеллажа какую-то книгу. Развернул, делая вид, что читает.
— Нет, — после долгой паузы сказал один из братьев. — Мы ничего не знаем, мы тихие люди и занимаемся законным промыслом. Платим оброк. Мы ничего не можем сказать.
— И ты ничего не можешь сказать? — обратился Бурса ко второму, всё ещё не сказавшему ни слова брату. — Почему он отвечает за тебя?
— Потому, что он старший, он верно говорит, Ваше превосходительство, мы ничего не знаем и помочь вам не сможем. Если хотите, Ваше превосходительство, то убейте, запорите до смерти, — он склонил голову, голос его звучал жалко. — Поверьте, Ваше превосходительство, мы не знаем ничего. Ничего не знаем.
От братьев меховщиков исходил неприятный запах. Так пахнут свежевыделанные овечьи шкуры, и от этого запаха секретаря затошнило. У него опять появился в жар, и закружилась голова. Капля сорвалась с пера и разлетелась брызгами на чистом листе.
В ту же ночь, в установленном порядке, Сергей Филиппович вошёл в дом на Фонтанке и, выждав нужное время, также как всегда, толкнул осторожно дверь в спальню княгини, но постель была пуста.
Наталья Андреевна стояла возле зеркала, разглядывая своё лицо. Она даже не сняла парик.
— Ты должен сейчас же отнести одну вещь по адресу, который я тебе укажу, — не поворачиваясь сказала она.
— Прямо сейчас? — ужаснулся секретарь. — Какую вещь? Куда я должен отнести?
— Собственно, даже не вещь, а небольшое животное. Ты отнесёшь его теперь же к Гостиному двору и выпустишь возле меховой лавки братьев Протасовых. Потом подождёшь там несколько минут пока животное не вернётся и доставишь обратно сюда.
— Карлик, — с ужасом прошептал секретарь и попятился. — Ты хочешь, чтобы я…
Но княгиня уже схватила его за руку и вела к дверям чёрного хода, больше не вступая в рассуждения. Она сама надела на плечи секретаря тяжёлый тёплый мешок и, поцеловав в губы, вытолкнула его за дверь.
— Если ты вернёшься скоро, — сказала она вслед, — у нас ещё останется время для любви.
Позже, пытаясь припомнить как он шёл через город, секретарь смог вытянуть из своей памяти лишь тёмную вереницу домов, тихие пустые проспекты, будошников, спящих стоят, жёлтые пятна масляных фонарей и ощущение тёплого огромного комка, припадающего к спине.