Крепы
Шрифт:
— В школу? Не знаю… Нужно позвонить. Вряд ли завтра… — Алан взял саквояж и понес его в свою комнату. Щелкнули замочки. — Господи… — сказал он. — Как же мне это все надоело!
Вещи в саквояже были целы, только все они были покрыты неприятной теплой слизью. Вынув бинокль, Алан Маркович долго протирал окуляры кусочком замши, потом взял испорченное полотенце и отнес в ванную. Бросил в таз. Только после этого решился — вытащил папку с отчетом. Отчет был цел. Красиво отпечатанные листочки лежали тоненькой стопочкой. Алан Маркович не заметил, что
— Так когда же я пойду в школу? — повторил свой вопрос Олег. Он подошел к окну и посмотрел на бревенчатое строение под красным флагом внизу на улице. Из трубы валил густой дым с искрами, окна были освещены. — Когда?
«Наверное, тот мальчик из этого дома… Какой он все-таки грязный… Наверное, лет десять ему, не больше… Дурачок. Но саквояж-то тут при чем? Нужно спуститься во двор, пойти познакомиться… Только не сейчас — ночью. А то если меня кто из живых увидит, подумают, что я сошел с ума… Решат, будто я разговариваю с запертым гаражом. А то еще подумают, что я хочу его взломать и украсть машину… Самолет разбился… Нет, не разбился — кажется, сгорел в воздухе… Это тоже странно. Должны были сгореть мы, а сгорел пустой самолет».
Двери во всей квартире все так же были распахнуты, Олег прислушался — отец снова набрал номер.
— Валентин, ты знаешь, я сына привез, а мне завтра на работу, поможешь? — спрашивал отец.
Второй голос в трубке звучал так сильно, что и в двух метрах от аппарата ясно различались слова.
— Ну, ты, Алан, да… Не виделись, между прочим, года полтора. А ты с места в карьер…
— Два года.
— Ну, тем более. В общем, приводи его завтра. Сразу и на урок. Документы как-нибудь задним числом оформим. А что у тебя с голосом?
Алан Маркович снова ощутил чье-то неприятное присутствие в квартире. Он кашлянул и, заставив себя приободриться, отвечал:
— Устал. Я только что из командировки вернулся. Послушай, Валя, заходи завтра вечером. Посидим, коньячку выпьем…
Алан вытащил папку, положил ее перед собой и открыл. Щелкнул выключатель, вспыхнула настольная лампа. Олег слышал и как отец переворачивает странички, и как потом он зло выругался, и как опять затрещал диск телефона.
— Чего вы еще от меня хотите? — вместо «алло» спросила на том конце старуха.
— Вы слушали радио? — сказал отец.
— Нет! — Судя по голосу, ей было вовсе не до посторонних разговоров. — Я прошу вас, позвоните завтра. Я занята. Нужно же совесть иметь!
— Хорошо, — согласился Алан. — Не вешайте трубку. Одну секунду… — Он никак не мог найти подходящих слов.
Алан старался не смотреть на мальчика, не думать о нем. Он хотел объяснить этой женщине, что положение очень и очень серьезное, что с этим не играют, что все это крайне опасно, и не знал, с чего начать. После длинной паузы он сказал:
— Вы должны это знать. Наш самолет… Самолет, на котором мы с вами утром прилетели, разбился.
— Простите, не пойму я вас что-то. Какой самолет? — удивилась
— Его перегоняли на другой аэродром, — сказал он. — Возгорание в воздухе. Пассажиров на борту не было — только экипаж. Все пятеро погибли. Вы слышите меня? — Но в трубке уже подпрыгивали неприятные звонкие гудки. — Дура старая!
Сверху из окна Олегу хорошо было видно, как подъехала к дому желтая милицейская машина. Странно… Машина никаким боком не относилась к миру мертвых. Дверь отворилась, и на крыльцо выскочил все тот же мальчик. Фары погасли. Потом погас ближайший фонарь, и в наступившей темноте машина вдруг загудела.
III
Быстро неслись облака. Ветер сносил с верхушек деревьев остатки желто-красной листвы, но внизу ветра не было, только кружились, медленно кувыркаясь, и падали на школьный двор листья. Они лепились к проволочной ограде, к деревянным, сырым после ночи столбам волейбольной площадки. Ни сетки, ни мяча — только унылые почерневшие столбы. Вокруг сплошной серый бетон и блеск жестяных карнизов. Олег носком ботинка поддел кленовый листок и слегка протащил его по асфальту.
— Вот, возьми на всякий случай, — сказал Алан Маркович, протягивая Олегу ключ от квартиры. — Иди в класс. Ничего не бойся. Завуч — мой школьный приятель, я договорился…
— Хорошо!
Крыльцо школы было почти такое же, как и там — далеко дома, но почему-то оно казалось серым и низким. Подхватив пустой отцовский дипломат, в котором лежали только три тетради и авторучка, Олег, нарочито подволакивая ноги, поднялся по этим чужим ступенькам.
— До вечера! — крикнул отец, но мальчик даже не обернулся, только брезгливо дернул плечом.
Он умышленно тянул время и спокойно шел по коридору, когда звенел звонок и все бежали в классы занимать свои места. Как сторонний наблюдатель, он пытался сравнивать, и сравнение, конечно, выходило в пользу его старой школы. Меньше суеты, совсем другое настроение. Мальчик с минуту постоял перед дверью своего класса на втором этаже и только потом постучал.
— Градов? — Учительница была высокая, тощая, в уродливых круглых очках. Скрюченной рукой она без конца оправляла узкий бордовый жакет. — Проходи… Садись. Пожалуй что вот сюда, на первую парту! Чтобы тебя видно было… Ребята, это ваш новый товарищ. Олег Градов.
— У меня нет учебников! — сказал Олег, вовсе не желая садиться на первую парту.
— Не беда!.. — Учительница, напоминающая Анну лишь цветом своего жакета, поискала глазами в классе. — Тогда сядешь к Мусиной. Мусина, поможешь?
— Конечно, Надежда Владимировна… — Девочка вскочила и поманила Олега пальцем. При этом она противно улыбалась. — И даже с удовольствием.
Это был урок математики. Минут через десять Олег понял, что материал ему знаком. Он легко мог решить любую задачу, но его не спрашивали, а эта нахальная, с румянцем во всю щеку Мусина все время подсовывала учебник, комментируя что-то шепотом.