Крещение Новгорода. Роман в 4 частях
Шрифт:
А меж тем, в самый разгар гонений в Новгород прибыл гонец от князя Владимира, который вместе с тем был ещё и христианским епископом. Как гонца, никто прогнать его не мог, и потому, стиснув зубы, Богомил решил поначалу впустить архиепископа, который каким-то чудом прошёл все заставы князя Додона. Вместе с посадником Соловей встречал гостя у городских ворот. Архиепископ ехал не в повозке, как в прошлый раз, а верхом на лошади, отчего его никто не принял поначалу за архиепископа. Но вот всадник перекинул ногу через спину кобылы, спрыгнул на землю и пошёл навстречу к новгородцам. Весь остальной клир пошёл за ним. Иоаким был мужчина средних лет, намного моложе старого Иоана, крепок телом и даже несколько полноват, что нисколько его не безобразило. На широком приветливом
– Опять притащились басурмане, наречия нашего не ведают.
– Отчего же не ведаем, боярин, ведаем, – проговорил на русском языке ко всеобщему удивлению Иоаким. – Я в Херсонесе учил наречие русов по книгам святых Кирилла и Мефодия.
– Милости просим в Новгород, – поклонился ему Стоян, чувствуя на себе испепеляющий взгляд Богомила.
– Доброго здравия, – поклонился в ответ Иоаким, – ты здесь, посадник?
– Я, Стояном меня величать, из рода Воробья.
– А я Иоаким – епископ Херсонесский. Князь Владимир велел кланяться тебе и передавать следующее. За архиепископа Иоана он на тебя зла не держит, понимает, что ты действовал во благо Новгорода. Просит тебя принять нового архиепископа Иоакима и обезопасить его от нападок недругов. И ещё кое-что велел предать с глазу на глаз.
– Архиепископ нам не нужен, – заговорил Соловей, – у нас здесь своя вера, истинная, родная. Что слова князя передал, благодарим, побудь гостем у нас с дороги, а потом уезжай прочь. А если имеешь ещё что-то сказать, говори при всех.
– А ты боярин, кто таков будешь? – спрашивал Иоаким.
– Я – Богомил, верховный волхв истинной веры.
– А верховный волхв выше киевского князя?
– Нет, – отвечал Соловей, хмуря брови.
– Стало быть, слово киевского князя выше твоего слова, и выполнять я буду то, что велел мне он.
И с этими словами Иоаким гордо прошёл мимо Богомила. Соловей вынужден был сдержать свой гнев, надеясь потом выпытать у Стояна, что епископ сказал ему наедине. А Иоаким говорил ему следующее:
– Князь просил тебя не доверять Всеволоду и гонцам из Чернигова. Просил продержаться хотя бы год, а затем он со всем своим войском вернётся на Русь и одолеет всех врагов.
– Легко сказать, продержаться год, – развёл руками Стоян, – здесь не знаешь, как и день прожить спокойно. Всеоволод-князь подбирается всё ближе. Богомил, чувствуя это, совсем распоясался.
– За верховного волхва не беспокойся, Стоян. Я помогут тебе с ним, для этого я и пришёл. Но и ты должен помочь мне.
Следующий день в Новгороде хоть и не был праздничным, но христиане радовались, как на праздник. Весь Неревский конец ожил, церковь Преображения была переполнена. И верующим, и случайным гостям было интересно, что скажет Иоаким. И греческий архиепископ на русском языке проповедовал им:
– На великого князя Владимира сошла благодать, я сам был свидетелем этого. Христос благословил его на крещение своего народа в истинную веру. И говорил он такие слова князю: «Каждый умерший, если будет он праведником при жизни и раскается в своих грехах перед смертью, будет воскрешён к вечной жизни в царствии Божьем. И построю я на Руси великий храм, который будет обителью всех слабых и обиженных. И каждому дам я прощение, кто придёт туда, и каждый жаждущий получит искупление своих грехов. И наступит на Руси царство благодати и правды». И благословил Господь князя на великие дела и пожизненное правление, и благословил город Киев и город Новгород, и взял под свою защиту.
Но важно было не только то, что говорил Иоаким, но и то, как он это говорил. Его жесты и интонации в голосе проникали прямо в сердца людей, и толпа оживала и чувствовала, как на неё через слова священника сходит божественная благодать. Из храма народ не выходил, выплывал со счастливыми лицами. Толпы язычников со всех концов не могли испортить им настроение. В одной из таких групп язычников ехал верхом
– Ты ещё здесь, епископ? – злобно проговорил он.
– А с чего мне не быть здесь? – непонимающе спрашивал Иоаким.
– Я тебя предупреждал, чтобы ты убирался.
– Скажи мне, Новгород, – обратился вдруг к народу архиепископ, – кто князь в вашей земле?
– Владимир! Владимир! – в один голос заголосили и христиане и язычники, и простые зеваки.
– А кто воевода, князем поставленный? –снова спрашивал архиепископ.
– Добрыня!
– Так вот, Новгород. Владимир и Добрыня лично наказали мне быть здесь. Я выполняю их волю, я их слово, их руки и воля. Владимир и Добрыня же признали над собой лишь одну власть – власть Господа Иисуса Христа. И я не покину этот город, пока мне не велят Добрыня и Владимир. Или пока Бог не заберёт к себе мою душу. А теперь, именем князя Добрыни, именем князя Владимира и Христа – расступитесь.
И толпа начала расступаться, даже против своей воли, так как сильны были слова Иоакима, и трудно было не подчиниться ему. Даже Богомил, видя такое дело, отступил и лишь прорычал вслед:
– Смотри, поп, я тебя предупреждал.
В тот день все поняли, что появился в Новгороде человек, который мог бы потягаться в красноречии с Соловьём и даже, возможно, одолеть его. Через отца Иоакима словно говорил сам Бог, словно сам великий Рим, объявший небо и землю своей властью, говорил его устами. И пошли по Новгороду христианские миссионеры, и всюду говорили о благословенном князе Владимире едином владыке, как и новый Бог, и о любви к слабым и бедным, и о греховности человеческой природы и избавлении от греха через веру в Христа, и много о чём ещё. И стал Богомил затевать недоброе против Иоакима, думать, как извести архиепископа. В лоб действовать было нельзя, нужно было придумать что-то по хитрее. Из Чернигова давно не было никаких вестей, и Соловей начинал чувствовать себя здесь покинутым, а оттого злился пуще прежнего. Он мечтал вернуться в свой клан, идти в бой рядом с Усыней, а вместо этого вынужден был прозябать в этом ненавистном ему городке.
Иоаким же день за днём всё больше народу привлекал в свою веру, ещё больше появилось сочувствующих, которые сомневались, колебались, не решаясь пока крестится. И вот однажды ночью архиепископ тайно покинул свой дом. С ним было несколько верных ему людей, они повели его за собой по тихим городским улицам. Свет зажигать было нельзя – заметят, приходилось пробираться в полной темноте. Лица путников были скрыты балахонами, все были вооружены и в случае внезапного нападения готовы были отдать жизнь за отца Иоакима. Впереди всех шёл молодой христианин, который вёл за собой остальных. Вскоре проводник свернул в переулок и оказался возле невзрачного маленького домика на берегу Волхова. Юный христианин три раза постучал в дверь, хозяин открыл ему, огляделся по сторонам и впустил гостей в дом. В доме было темно, что существенно осложняло путь по лестнице вниз. Внизу же уже горел свет, и собралось немало народу. Снаружи не было видно света, как не было слышно и никаких звуков. Проводник процессии сбросил балахон с головы, и все узнали Костю Новоторжанина. Навстречу ему вышел Святослав Вольга и взял его за руку. Землянка была заполнена бородатыми мужчинами и старцами в мешковатых балахонах.
– Это ты что ли Иоаким? – спросил один из них у епископа, который так же открыл теперь своё лицо с большой родинкой на щеке.
– Да, это я, – отозвался архиепископ, – а вы, стало быть, те самые волхвы?
– Волхвы и волшебники. Словом, чародеи, не признающие над собой власти колдунов. Мы не покорились, и потому мы прячемся. Моё вот имя – Родим. Когда-то я был верховным волхвом в Новгороде, но потом Добрыня объявил на меня охоту. В день надругательства над нашими святынями народ не дал меня схватить, а потом я вынужден был бежать из Новгорода. Долгие годы я скитался, а теперь вот вернулся, и вижу, что колдунам теперь так же худо, как и нам было когда-то. Да ты садись, Иоаким, в ногах правды нет.