Крещение Новгорода. Роман в 4 частях
Шрифт:
– Кто стоит за спиной, умирает первым, – вымолвил Угоняй, – где же твоё копьё, сын Буслая? Мы же договорились драться на копьях.
– Мы договорились, что ты не тронешь христиан. Ты не держишь своё слово, с чего бы мне держать своё?
– Лучше держи крепче голову.
И Угоняй ударил в бока своему коню и снова занёс копьё. Василий сжал в руке палицу. Острый клинок приближался, а старшина не сходил с места и не сводил взгляд со своего врага. Лишь раскручивал палицу в руке. Убежать сейчас, значит, струсить, отказаться от поединка. Ещё мгновение, и он уже окажется на копье, как многие из горожан сегодня. Угоняй был бы рад похвастать такой добычей. Василий опустился на одно колено, будто и не собирался уходить. Лицо Угоняя исказилось от злобы. Вдруг палица вырвалась из рук Василия и полетела прямо во всадника. В последний миг сын Буслая
– Ты мой, и ничей больше. Только воистину благородный может владеть тобой.
И конь зафыркал, словно в знак согласия. Угоняй валялся на земле без чувств. Василий не стал его добивать. Ведь когда-то и тысяцкий мог его убить, но пощадил. Ополченцы принялись приводить его в чувства, в то время как Василий с товарищами и конём побрёл прочь. Для него на сегодня битва закончилась. А вскоре она закончилась на реке Волхов. Камнемёты сделали своё дело, и Добрыня велел своим людям отступить. Теперь Новгород раскололся на два города. В одном хозяйничали Добрыня и Стоян, в другом Угоняй и Богомил. Но когда Добрыня пришёл домой, его ждал неприятный сюрприз, его семьи не было дома. В тот же день Святослав Вольга говорил с верховным волхвом.
– Я прежде не доверял оборотням, – говорил Соловей, – но теперь ты заслужил моё доверие. Не побоялся гнева Добрыни и выкрал его семью.
– Что теперь будем делать с ними, владыка? – спрашивал Вольга
– У Добрыни есть ещё один дом в Неревском конце. Там их и поселим. А завтра изгоним на суд народа, так, чтобы пленные люди Добрыни видели и потом ему всё сообщили. Пусть знают, что мы шутить не будем. Одно меня печалит, Святослав, что твоего отца нет с нами.
– Мой отец не чародей, он дружинник, и должен быть с дружиной. Но сердцем он со мной и только ждёт удачного момента, чтобы примкнуть к нам.
– Что ж, хочется верить.
Глава 13.
Крещение огнём.
Прохладным августовским утром в думской избе было очень душно. Городская стража, дружина, сам воевода Добрыня и все, кто прибыли с ним, держали здесь совет. Здесь решали, как быть дальше, как выполнить волю князя Владимира и крестить весь Новгород, а не только один его конец. Камнемёты на том берегу Волхова работали и днём и ночью, не пропускали никого, языческое капище защищал отдельный отряд ополченцев, в крепости сидели лучники. Народ был готов встречать гостей как следует. В самый разгар совета двое стражников притащили юного светловолосого худого паренька, в грязной рубахе, с опухшим лицом.
– Это ещё что такое? – удивлённо спрашивал Добрыня.
– Это мой человек, – отвечал Стоян Воробей, – Садко, я про него рассказывал, – и, схватив негодяя за шиворот, как котёнка, стал трясти, – ты чего пёс, пил вчера?
– От тебя ничего не скроешь, владыка, – ответил Садко и икнул.
– Плохо твоё дело, парень. Все твои друзья из вашей бесовской братчины на той стороне, а ты вот, здесь. Костя Новоторжанин один христианин, да и он в плену сейчас. А Васька на мосту немало людей побил давеча. Вольга и вовсе пропал, скорее всего, примкнул к Богомилу. Странно, что ты до сих пор здесь прохлаждаешься.
– Не губи, владыка, я тебе баранку дам, выкуп.
И действительно, запустил руку в карман и достал сухую баранку. Воробей ударил его по руке, баранка упала на пол и покатилась в сторону.
– Шут! – выругался Стоян.
– Недорого же ты ценишь свою жизнь, – заговорил спокойным голосом Добрыня, – если такой выкуп за неё хочешь отдать.
– А чего стоит моя жизнь, воевода, если я не могу посвятить её хорошему делу, да служить службу благородным людям?
– Какую же ты можешь сослужить нам службу? И почему мы должны тебе верить?
– Свою верность я доказал вам много лет назад, когда закрыл себе дорогу в Людин конец, убив родного брата. Теперь там меня ждёт суд и расправа, будь я хоть золотой. Покуда Чурила жив, нет мне житья. Но вы ведь тоже хотите погубить Чурилу, верно?
– Хорошо говоришь, – поглаживал бороду Добрыня, – только будет ли от тебя толк?
– Толк от меня будет, владыка. Я хоть и здесь, но уши мои далеко слышат. Так, услышали
– И кто земское ополчение возглавляет?
– Имени не знаю, говорят, какой-то свинопас или кожемяка.
– Добро, Садко, – смиловался Добрыня, – притащи сюда ко мне Ваську Буслаева, что хочешь ему обещай. Нужно заманить его на нашу сторону. Не знаю, каким местом этот мальчишка думает, но теперь он накликал на себя таких бед, что без нашей помощи точно не справится.
Август уже подходил к концу, погода менялась, становилась более пасмурной. Несмотря на то, что христиане захватили Славенский конец, Богомил с размахом отметил день Перуна. Великий языческий праздник, который христиане потом будут отмечать как Ильин день, сопровождался масштабными жертвоприношениями. На площадь пригнали немало скота и птицы, от их крови трава стала красной. Новгород ещё не помнил таких больших жертв в день Перуна. Богомил позаботился о том, чтобы навести страху на всех горожан. Соловей лично проткнул копьём сердце первой жертве – белому козлу, открыв тем самым начало празднований. После этого Угоняй разъезжал верхом по городу, крича, что есть мочи: «Лучше нам помереть, чем богов наших дать на поругание». И народ приветствовал его одобрительными возгласами. Меж тем, по приказу Богомила из дому выгнали жену и ещё малых детей Добрыни. Их ожидало всеобщее поругание, которое сопровождалось обкидыванием гнилыми овощами и фруктами. Их дом разорили, а самих заперли в хлеву на дворе Соловья. В другой стороне Людина конца в это время вместо крови лилось вино, наполняя чарку во дворе Василия Буслаева. Вместе со своим другом Костей он предавался пьянству, выполняя тем самым клятву, данную когда-то в детстве, при вступлении в братство. Лицо Кости теперь по бокам было обмотано повязкой, но несмотря на это, шрамы и страшные раны на левой стороне лица были хорошо видны. И лишь вино помогало справиться с болью. В прежние дни Василий боялся сильно напиваться, каждый день ожидая, что его придут убивать. Потамий Хромой не был с ним и теперь сражался бок о бок с отцом Чурилой, людей в братстве было совсем мало. Но Угоняй, видимо, ожидал, когда прибудет земское ополчение, чтобы спокойно начать расправу над дерзким обидчиком. Не торопясь, степенно, с пытками на несколько дней. И потому сегодня Василий позволил себе напиться, в конце концов, значительная часть города была так же пьяна. При этом никто не скрывал этого, будто хотели показать тем, кто засел на другом берегу, что совсем их не боятся. Однако те, кому не посчастливилось дежурить у камнемётов, вынуждены были остаться трезвыми и зорко смотреть, чтобы никто не пробрался к ним из Славенского конца. В полночь, правда, их сменили полупьяные товарищи. В городе было тихо, и опасаться было нечего. Старая смена пошла пьянствовать, а новая смена в досаде осталась дежурить. От выпитого спиртного глаза слипались, и хотелось ещё испить браги. Но с одной стороны страх перед Добрыней, а с другой стороны – перед Чурилой, не давал им покоя и вынуждал всякий раз спускаться к реке и умывать лица, чтобы освежиться, а так же расталкивать друг друга, если кем-то одним овладевала дремота.
– Эй, Моргун, – толкнули так они одного товарища в боки, – спишь, сукин сын?
– Что б ты сдох, не сплю я, – поправился на месте Моргун.
– Слыхал? Бабы.
Издалека действительно доносился женский смех.
– Гуляют, нам то что? – зевнул Моргун. – Наше дело – сторожить. Держи себя в руках, Лис, и отросток свой.
– Надоело уже руками его держать, женского тепла хочется.
И Лис поднялся и направился прочь со своего поста.
– Ты куда собрался? – хватил его за штаны один из товарищей.
– Циц, пойду разведаю, я быстро.
– Тьфу ты, – плюнул лишь Моргун.
Лис исчез в зарослях камыша, да и пропал с концами. Друзья уже стали тревожится о своём пропавшем друге. Но тут из кустов появились две тёмных фигуры. Две девушки в сарафанах вышли к ополченцам.
– Там друг ваш, – заговорила одна из них, с тёмными волосами – валяется.
– Что случилось? – поднялся на ноги один из дозорных.
– По голове я ему дала. Не сильно вроде, а он что-то упал. Он Алёны домогался. Под юбку к ней лез.