Крещение Руси
Шрифт:
Евсевий сообщает и другие подробности относительно знамени Константина, которые заставляют усомниться в традиционной версии, что это был просто символ креста и косвенно подтверждают нашу мысль о пушках. Например, его не держали на виду всего войска в каком-то безопасном месте, как это делается со знаменем при ставке военачальника. Напротив, знамя Константина переносили с место на место, туда, где требовалась действительная помощь. Евсевий пишет: «Где он (то есть символ креста – Авт.) показывался, там враги обращались в бегство, а победители преследовали их. Когда Василевс узнал об этом, то символ спасения, как действительнейшее средство победы, повелел переносить туда, где видел какой-либо свой отряд ослабевшим. Победа с ним тотчас восстанавливалась» [46],
Еще одно крайне любопытное свидетельство Евсевия касается размеров и тяжести знамени. Если бы речь шла о хоругви или о деревянном кресте или даже металлическом, то для того, чтобы переносить его с места на место, достаточно было бы одного-двух человек. Но их было ПЯТЬДЕСЯТ или даже больше, причем наиболее крепких телом. У Евсевия есть особая глава, которая так и называется: «О том, что для ношения креста было избрано ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕЛОВЕК» [46], с. 66. В этой главе читаем: «Тем из своих щитоносцев, которые отличались крепостью тела… Константин повелел состоять единственно при служении этому знамени. ТАКИХ МУЖЕЙ ЧИСЛОМ БЫЛО НЕ МЕНЬШЕ ПЯТИДЕСЯТИ, и они не имели другой обязанности, как либо стоять вокруг знамени, либо следовать за ним в качестве стражи, когда каждый из них попеременно нес его на своих плечах» [46], с. 66–67. Такое количество людей, приставленных к загадочному предмету (знамени), само по себе уже показывает, что речь идет не о хоругви, пусть даже и очень тяжелой, а об орудии, то есть о пушке. Для передвижения которой и в самом деле требовалось много сильных мужчин. Потом к пушкам приделали колеса и стали перевозить их на конях. Но первые пушки, возможно, перетаскивали вручную.
Вот еще одно сообщение Евсевия о загадочном знамени. Оказывается, за ним мог спрятаться человек так, чтобы защититься от стрел врага. Евсевий передает рассказ Константина о том, что один из «крестоносцев» (то есть людей, переносивших знамя) отбежал прочь от знамени и, находясь «вне его охраны», был убит стрелой. Другой же находился «под охраной знамени» и остался жив. «Сколько ни пускали в него стрел – он остался невредим. Все удары их принимало на себя копье знамени» [46], с. 67. Евсевий, а точнее поздний редактор, не может сдержать своего удивления. «Тут было что-то выше всякого чуда: как могли стрелы врагов, бросаемые в самое небольшое по объему копье, вонзаться в него и пронизывать его насквозь, а того, кем оно было носимо, избавлять от смерти» [46], с. 67. И в самом деле, деревянное древко не может защитить воина от стрел противника. А вот за пушкой он вполне мог спрятаться.
В заключение отметим следующую интересную деталь, сближающую Дмитрия и Константина. Константин на страницах летописей предстает перед нами в образе царя, постоянно носящего перед собой крест и побеждающего им врагов. Короче говоря, Константин «носит крест» и это является важной его характеристикой. Обратимся теперь к Воскресенской Летописи и посмотрим, что написано о Дмитрии Донском в похвальном слове о нем. Читаем: «Землю Рускую управляше, на престоле царском седя… царскую багряницу и венец ношаше… и по вся часы честь и славу от всего мира приимаше, кРеСТ ХРИСТОВ НОШАШЕ» [29], т. 2, с. 82–83.
Здесь в похвале Дмитрию Донскому ношение креста стоит в одном ряду с управлением всей Русской землей и даже «честью и славой от всего мира». Вряд ли имелось в виду простое ношение Дмитрием нательного креста. Вероятно, здесь звучит отголосок сведений о Дмитрии Донском как о Константине Великом, носившем перед собой крест.
Русские летописи, рассказывая о Куликовской битве 1380 года, также сообщают о НЕБЕСНОМ ЗНАМЕНИИ Дмитрию Донскому во время сражения, подобном знамению Константина в битве с Максенцием. Мы цитируем: «Видех я въ 6 час сего дни, и над вами небо разверзостася,
Обратим внимание, что небесные руки, которые видит Дмитрий Донской, держат «торцы», то есть торки (в церковно-славянском языке в окончании множественного числа К меняется на Ц). Что такое ТОРК? Словарь В. Даля сообщает, что русское слово ТОРК означает нечто торчащее, стоящее стоймя, а также что-то, чем можно толкнуть, «тыркнуть». Например, отсюда, согласно В. Далю, происходит слово ТАРАН, «торон, также шквал, порыв или удар ветра, торок». А также: «Торок м. арх. (мужской род, архангельский говор – Авт.) порыв, удар ветра, шквал. Заревел торок – пронеси Бог морок (мрак, бурю, тучу)!» [37].
Итак, что же увидел Дмитрий перед битвой на небе? Руки, держащие нечто торчащее или нечто подобное урагану или шквалу. Это мог быть вертикально стоящий крест. Например, Т-образный крест. Или пушка, от выстрела которой возникает шквал. Не исключено, что двойной смысл русского слова ТОРОК привел последующих летописцев к мысли, что Константин = Дмитрий увидел на самом деле не пушку, а крест.
2.4. ГЛУХОЕ ВОСПОМИНАНИЕ О «ХРИСТИАНСКОЙ ПУШКЕ» В КНИГЕ МАРКО ПОЛО
В знаменитом средневековом сочинении Марко Поло «Книга Чудес» приводится любопытная «персидская» легенда о трех царях Волхвах, поклонившихся Младенцу Христу. В ней, по-видимому, смешались два события. Первое – евангельский рассказ о Волхвах, относящийся, как мы теперь понимаем, к XII веку н. э., то есть к эпохе Христа. Волхвы поднесли Христу дары. Второе событие – изобретение пушек христианским святым Сергием Радонежским. Пушка представлена здесь как ответный подарок Христа царям-Волхвам. Рассказ следующий.
«Большая страна Персия… Есть тут город Сава, откуда три волхва вышли на поклонение Иисусу Христу… Одного волхва звали Белтазаром, другого Гаспаром, третьего Мельхиором… В старину, говорят, три тамошних царя пошли поклониться новорожденному пророку и понесли ему три приношения: злато, ливан и смирну… Поклонились и поднесли ему злато, ливан и смирну. Младенец взял все три приношения, а им дал закрытый ящичек. Пошли три царя в свою страну. Проехали они немного дней, и захотелось им посмотреть, что дал им Младенец; открыли они ящичек и видят, что там камень… Взяли три царя тот камень и БРОСИЛИ ЕГО В КОЛОДЕЗЬ, не понимали они, зачем он им был дан, и, КАК ТОЛЬКО БРОСИЛИ ОНИ ЕГО В КОЛОДЕЗЬ, С НЕБА НИСШЕЛ ВЕЛИКИЙ ОГОНЬ ПРЯМО В КОЛОДЕЗЬ, К ТОМУ МЕСТУ, КУДА БЫЛ КАМЕНЬ БРОШЕН. Увидели цари то чудо и диву дались; жалко им стало, что бросили они тот камень; был в нем великий и хороший смысл. Взяли они тогда от этого огня и понесли в свою землю, поставили его в богатом, прекрасном храме. Поддерживают его постоянно и как Богу молятся ему… Так-то здешние люди МОЛЯТСЯ ОГНЮ» [71], с. 32–35.
Рассказ, конечно, сказочный. Но в нем, как нам кажется, явственно звучит описание первого огнестрельного оружия – пушки. То есть жерла («колодца»), куда закладывают («бросают») камень. И в том месте, где оказывается камень, происходит взрыв пороха («вспыхивает чудесный огонь»). Возможно, что в словах легенды о брошенном в колодец камне отразился полет каменного ядра, выброшенного из жерла пушки. Здесь для нас особенно интересно, что Марко Поло подчеркивает: чудесный камень был подарен царям-Волхвам не кем-нибудь, а самим Христом. В свете той связи между принятием христианства и изобретением пушек, которую мы вскрыли, туманный на первый взгляд рассказ Марко Поло становится совершенно понятным. Пушки в самом деле были подарены царю Дмитрию Донскому = Константину Великому именно христианами (Сергием Радонежским). Что можно было выразить и так: пушки явились подарком Христа царям. Именно это и говорит «персидская» легенда.