Крещенные кровью
Шрифт:
Калачев взял орден и растроганно прошептал:
– Служу Советскому Союзу!
– Вот и служи, а не бока отлеживай в госпитале, – ухмыльнулся генерал, пожимая ему руку.
– Да я… – Степан замолчал, будучи не в силах продолжить. Сильнейшее волнение распирало грудь, а слезы застилали глаза.
– Ладно, выздоравливай, – сказал генерал, собираясь уходить. – Он взял из рук офицера наградной лист и протянул его Калачеву: – Вот, возьми, почитаешь на досуге.
Когда врачи и важный
Наконец все пожелания иссякли, и капитан Фролов обратился к Калачеву:
– Степан, а кто это приходил награждать тебя, ты не знаешь?
Орденоносец пожал плечами.
– Когда он отправлял меня на задание в тыл врага, числился начальником отдела Смерш полковником Бобылевым, – ответил он задумчиво. – А сейчас он уже генерал… Надеюсь, что фамилия прежней осталась.
Партизаны шли молча, стараясь не поднимать шума. Чередуясь по двое, они несли тяжелые носилки. Приближался вечер, и под сводами леса все больше и больше сгущалась темнота. Одуряюще пахло сыростью, смолой и прелыми травами.
Остаток дня бойцы ожидали прилет самолета. Они сложили в четырех местах большой поляны поленья, под которые подложили хворост.
– Если сегодня транспорта не будет, помрет он, товарищ командир, – произнес фельдшер, указывая рукой на носилки. – Очень слаб, очень…
Командир усмехнулся:
– И самолет прилетит, и он выживет. В реке не утонул с парализованными ногами, значит, жить долго будет.
Наконец стемнело. Партизаны тоже не находили себе места. Прибытие авиамашин с Большой земли для отряда всегда важное событие, ведь они везут остро необходимые грузы для деятельности в тылу врага, забирают раненых и тяжелобольных. Сегодня ожидали также оружие, боеприпасы, батареи для радиостанции и многое другое. А вот улететь обратно должен был всего лишь один человек – раненый, о котором руководство Смерш проявляло особую заботу.
Время тянулось медленно. Командир отряда Дед Фома без конца подносил к лицу руку с часами, нервничая все больше и больше. Наконец звук моторов послышался в ночи.
– Зажигайте! – крикнул командир, и сам поспешил к ближайшей поленнице.
Через несколько минут на поляне сделалось светло как днем. Самолет приближался к месту посадки. Звук его двигателей становился все мощнее и громче. Партизаны, затаив дыхание, всматривались в звездное небо.
Машина, сделав круг, начала снижаться над верхушками деревьев. Погода стояла безветренная, и летчикам было легко справляться с управлением. Партизаны, радостно крича, бежали к ней.
Командир отряда отвел в сторону человека в комбинезоне летчика и сказал:
–
– Как он себя чувствует? – спросил тот заинтересованно.
– Едва живой.
– Перелет выдержит?
– Трудно сказать… Но и у нас, в наших условиях, он не жилец.
– Ладно, у меня врач на борту. Сказали, что посылают опытного.
– Ничего, этот парень крепкий, – заверил командир. – Мы его полумертвого в реке выловили, полуживого в отряд доставили. Вот уже неделю он между жизнью и смертью, но помирать, видать, не торопится.
– Вы его раньше видели? – неожиданно поинтересовался человек в комбинезоне.
– Конечно. С ним было еще двое Их к нам перебросили с Большой земли для выполнения какого-то очень важного задания.
– Цель задания знаете?
– Приказано было только сопроводить их группу к поселку Большой Ручей.
– Как зовут раненого?
– Охотник.
– Псевдоним?
– Так точно.
– А о тех, кто с ним прибыл и ушел на задание, какие-нибудь сведения есть?
– Нет, о них ничего не известно. Да и у этого невозможно было спросить. Сами посмотрите, какой он…
Как только разгрузка закончилась, Охотника занесли в самолет и уложили на специально приготовленное ложе. Самолет запустил двигатель, развернулся на поляне, разогнался и взмыл в ночное небо.
Раненый оставался без сознания. Лицо и губы словно мраморные, на лбу холодные капли пота, дыхание еле ощутимо.
– Положение очень серьезное, товарищ полковник, – сообщил врач, осмотрев его и ощупав.
Горовой тоже осмотрел раненого, как будто не поверил словам врача. Забинтованная голова, глаза закрыты, на скулах ссадины. Узнать Степана Калачева было нелегко.
– Его можно привести в чувство, чтобы задать несколько вопросов? – спросил полковник, не отводя тревожного взгляда.
– Даже не думайте! – возразил врач категорично. – Его жизнь, скажу прямо, едва держится на волоске. Мне придется очень постараться, чтобы он не помер за время полета.
– Что ж старайся, только не переборщи, – вздохнул Горовой. – Учти, за его жизнь головой отвечаешь, так что…
Он посмотрел на часы. До линии фронта лететь приблизительно четверть часа.
Ничего не предвещало беды, и вдруг самолет вздрогнул, словно натолкнулся в воздухе на какую-то невидимую преграду. Очевидно, машину заметили с земли и открыли по ней огонь из зениток – она подпрыгнула и заскрипела, явно собираясь рассыпаться на куски прямо в воздухе.
Затем последовал еще более мощный удар, после чего погасло освещение на борту, заглохли оба мотора, и самолет стал стремительно терять высоту.