Крещенные кровью
Шрифт:
Стук в дверь. Вошел Карл Пеннер, врач из терапевтического отделения.
– Извините, фрау Бригитта, – начал он прямо от порога. – Я хочу обратиться к вам с просьбой.
– Излагай, я слушаю, – ответила она, выбрасывая папиросу и закрывая окно.
– Даже не знаю, с чего начать… – нахмурился Пеннер, топчась на месте. – Мне нужна ампула с цианидом, – ошеломил он неожиданной просьбой. – Без вашего письменного разрешения мне ее на складе не дают.
Бригитта села за стол и сложила перед собой руки.
–
Пеннер нахмурился и провел ладонями по волосам.
– Я хочу убить себя, если попаду в руки русских.
– А почему ты считаешь, что непременно попадешь в их руки?
– Я уверен в этом. Русские громят наших на всех фронтах. Сначала нас отшвырнули от Москвы, затем Сталинград, а теперь уже и Курская дуга… Скоро начнется большое отступление, и у нас мало шансов на спасение.
– Если начнется отступление, то о раненых и медперсонале позаботятся в первую очередь.
– В первую очередь позаботятся о себе, – возразил Пеннер с уверенностью. – Раненых и нас с вами бросят на произвол судьбы. Это будет именно так, можете мне поверить!
– И вы предпочитаете умереть, а не сдаться в плен? Почему вы так боитесь русских, ведь они люди, а не звери?
Пеннер, явно волнуясь, снова пригладил волосы ладонями.
– Русские не звери, – согласился он. – Вот только жестокость всегда порождает жестокость. Наше вторжение в Россию, бесчеловечность относительно мирных жителей, сожженные города и села… Такого нам не простят. Победители не будут разбираться, кто из нас, немцев, причинил им зло. Для них все мы «проклятые фашисты», захватчики и враги, которым нет прощения. Нас будут выгребать из России, как вшей, одной гребенкой…
– Хорошо, я дам тебе ампулу с ядом, Карл, – вздохнула Бригитта. – Только прежде ты дашь мне слово использовать цианид только тогда, когда не будет иного выхода.
Их разговор был прерван стуком в дверь. На этот раз в кабинет заглянул дежурный санитар.
– Чего тебе, Ганс? – спросила Бригитта.
– К вам просится какой-то человек в гражданском костюме.
– Чего он хочет?
– Требует пропустить в кабинет и не задавать лишних вопросов.
– И все?
– Нет, он еще просил передать, что его зовут Вилли Штерн…
– Кто-кто? – быстро переспросила Бригитта, меняясь в лице. – Немедленно приведите в мой кабинет!
Карл Пеннер, понимающе усмехнувшись, покинул её. Бригитта даже не заметила этого. Она тяжело дышала в ожидании.
Топот приближающихся шагов в коридоре, скрип двери… В кабинет вошел высокий худощавый, физически крепкий человек. Русые волосы зачесаны назад. Красиво очерченный рот с припухшими губами заметно оживлял его бледное лицо.
– Господи, это ты! – воскликнула женщина, устремляясь к вошедшему. – Как
– Я тоже бесконечно счастлив, душа моя, – ответил гость, жарко целуя ее в лоб, щеки, губы. – Ты стала еще прекраснее, чем была прежде! Я просто умираю от любви к тебе, голубка моя ненаглядная…
6
– День солнечный будет, нам на руку, – сказал Яшка-хромой. – Ну а теперь вперед и с песнями, – усмехнулся он и тихонько подтолкнул в спину Калачева и Ржавого.
Беглецы спустились с обрыва к реке по крутой тропинке. Яшка вздохнул, перекрестился и сбежал за ними следом. Скоро их фигуры растаяли в чаще леса.
Полные сил, они за пару часов ушли далеко от поселка. Теплая погода сопровождала их и все последующие дни в тайге. Беглецы хорошо понимали, как нужно торопиться: если зарядят дожди, передвижение по густому, непроходимому лесу осложнится.
– Что-то не нравится мне эта делюга, – сказал Ржавый, когда они поужинали и устраивались на ночлег.
– Не нравится, можешь возвращаться, – хмыкнул Яшка, подвешивая над костром котелок с водой.
– Нет, в обрат я не ходок, – замотал головой Коновалов. – Мне не нравится, что погони за нами нет. Было дело: со строгача драпать приходилось, так выловили на второй же или на третий день. А тут… Можно и не бежать, а пешком топать.
– Нет погони – радуйся, – подал голос Степан, подбросив в костер несколько полешек. – Сколько помню за десять лет отсидки, за беглецами из нашего поселка никогда её не снаряжали. Многие, побегав по тайге, обратно сами возвращались. Ну а тех, кто не возвращался, по весне находили, когда обглоданные трупы из снега вытаивали.
– Так мы что, на верную смерть этим побегом себя обрекли? – забеспокоился Ржавый.
– А ты не бзди, бедоля! – зыркнул на него коршуном Яшка. – Сам с нами пошел, мы не упрашивали.
– Так вы сказали, что все нормально будет!
– Раз сказали, так и будет, – заверил его Степан. – И не пори горячку, понял? Или забыл, сколько раз сваливать из поселка собирался?
Через час мужчины поужинали, подкинули в костер толстых веток, привалили с подветренной стороны ствол палой осины и улеглись спать.
Проснулся Степан от холода, проникающего сквозь одежду. Костер давно погас. Попутчиков рядом не оказалось. Он подбросил в кучку тлеющих углей несколько веток. Сначала те долго дымились, потрескивали, потом разом вспыхнули, и костер ожил. Вставало солнце, густой туман растворялся под его лучами, поднимавшимися над кронами деревьев.
К костру подошел Яшка с нанизанной на палку чьей-то тушкой и расположил ее над горячими углями. Почуяв аппетитный запах жареного мяса, Калачев присел рядом: