Крещенский апельсин

Басманова Елена

– А вы уже, я смотрю, подружились, – громогласно приветствовал дам господин Горбатов.

Музыка смолкла. Пианистка вскочила со стула. Ксения перестала кружиться, смутилась и бросилась на диван рядом с тетушкой, закрыв лицо руками.

– Я привел вам гостя, прошу любить и жаловать, – сказал господин Горбатов. – Узнаете?

Погладив Ксению по темным кудрям, госпожа Горбатова поднялась и шагнула навстречу Самсону.

– Разумеется. Разве забудешь такого приятного юношу, даже если увидишь один раз? Правда, Аглая Петровна?

Мадемуазель Жеремковская

сделала легкий книксен мужчинам. Она явно испытывала смущение.

– У меня такое впечатление, словно я домой попал, – оробевший Самсон склонился к душистой руке хозяйки и неуклюже шаркнул ногой.

Там, в поезде, в полумраке вагона, закутанная в пальто, под вуалью, госпожа Горбатова не показалась юному провинциалу слишком привлекательной. Сейчас же он видел статную даму среднего роста, с удивительно прямой спиной, покатыми плечами, сильной точеной шеей. Темные волосы ее были гладко зачесаны и убраны под изящную заколку на затылке. Платье темно-зеленого бархата великолепно обрисовывало стройный стан, который немного портила маленькая грудь. Изящные ступни стройных ног, обутые в парчовые туфли с маленькими каблучками, чуть расставлены.

– А почему наша Ксения дичится? – игриво спросил господин Горбатов.

Девочка отняла ладони от лица, встала и, приблизившись к мужчинам, сделала полный реверанс.

– Позвольте вашу ручку, – Самсон приветливо улыбнулся девочке.

Она серьезно подала ему ладошку и обратила к нему узкое личико. Такие же зеленовато-серые глаза в окружении темных ресниц только что смотрели на него с лица ее тетки.

– Вы превосходно танцуете, мадемуазель, – сказал он галантно. – Не порекомендуете ли мне вашего учителя?

Господин Горбатов рассмеялся.

– Приходите к нам с мадемуазель Жеремковской и учитесь. Ведь Наташа получила прекрасное воспитание, у нее был домашний учитель танцев, француз…

– Я пригласила Наталью Аполлоновну в театр, – вязким контральто произнесла мадемуазель Жеремковская. – Надеюсь, господин Горбатов, вы на меня не сердитесь?

– И неужели госпожа Горбатова согласилась? – встрепенулся хозяин.

– Пока еще нет, – девушка смутилась, – но я не теряю надежды. Чайковский в этом сезоне хорош, особенно «Спящая красавица» в Мариинском.

– Верю, верю, – Наталья Аполлоновна сдержанно улыбнулась, – но, боюсь, я недостаточно освоилась в местном климате, мне еще рано выезжать. Может быть, Самсон Васильевич составит вам компанию, Аглая Петровна?

– Предлагаю обсудить этот вопрос за чашкой чая, – предложил хозяин, – мы с юношей промерзли на улице.

Наталья Аполлоновна потянула шнур колокольчика и отдала приказания возникшей в дверях горничной. Через минуту на овальный столик красного дерева был водружен серебряный самовар на подносе, поставлены чашки и блюдца тонкого сервского фарфора, вазочки со сластями, печеньем, бисквитами, рисовыми вафлями, вареньем.

– А где мои любимые безешки? – поинтересовался господин Горбатов.

– Кухарка меренги опять спалила, – пожаловалась Наталья Аполлоновна, передавая

чашку с душистым напитком гостье. – Не знаю, что с ней делать. Посоветуйте, друзья мои. Готовит превосходно. Но временами прикладывается к бутылке. Иной раз так угостится, что засыпает в своей каморке, и на плите все превращается в угли. Вот и вчера, вернулись с Ксенией от глазного врача, я прилегла отдохнуть, а Ксения занялась хозяйством, с четверть часа будила прислугу. Даже испариной покрылась, бедненькая…

– Кухарка у вас молодая? – спросила гостья.

– Средних лет, – равнодушно ответила хозяйка, – по мужу убивается… Он спился и отошел в мир иной. А тут еще галошу потеряла, расстроилась сверх меры…

– А по характеру она смирная? Или склонна к бунту? – продолжила расспросы Аглая Петровна. – Ныне ведь прислуга и в профсоюзы вступает.

– Такого не замечали, – госпожа Горбатова, продолжая разливать чай и передавать чашки, недоуменно сморгнула. – Да мы же не мотовствуем. Живем скромно, на жалованье. У меня осталось именьице от родителей, почти разоренное.

– А что вы думаете, Самсон Васильевич? – сидевшая напротив гостя девушка смотрела на него с обожанием.

– Самсону Васильевичу вряд ли приходится заниматься укрощением прислуги, – добродушно усмехнулся хозяин, – полагаю, он перепоручает бытовые заботы своим родственницам.

Смущенный Самсон только тут сообразил, что никто из присутствующих не знает, что он квартирует в чужой буфетной редакционного помещения. В салоне баронессы Карабич Фалалей скрыл от всех род его деятельности.

– Возможно, вам, Михаил Алексеевич, следует обратиться к господину Черепанову. – Самсон говорил медленно, обдумывая каждое слово. – Фалалей Аверьяныч человек отзывчивый, поспособствует вашей кухарке дать брачное объявление. Найдет несчастная сердечного друга и пить перестанет.

– Любопытная идея, придется над ней поразмыслить, – отозвался безучастно хозяин. – А пока предлагаю сменить тему. Попробуем заинтересовать Наталью Аполлоновну теософией. Она одна, а нас трое! Мне сегодня принесли «Стансы Цзян». Не желаете ли ознакомиться? Прикоснемся к оккультным тайнам древнего мира.

– Те самые «Стансы», что легли в основу доктрины Блаватской? Архаическая рукопись, таинственно утерянная и найденная вновь в Индии! – театрально оживилась мадемуазель Жеремковская.

– Ксении наши разговоры будут скучны, – заметила с огорчением госпожа Горбатова. – Придется отпустить ее в детскую.

Девочка послушно встала и сказала, глядя на Самсона:

– Я не хочу сидеть одна. Пусть господин Шалопаев со мной в шахматы поиграет. Мы тихонько.

Господину Шалопаеву одинаково не хотелось и слушать разговоры о теософии, и играть в шахматы. Опасаясь дальнейших пламенных взглядов мадемуазель Жеремковской и приглашений на уроки танцев, он выбрал зло меньшее. Он уже не сомневался: одно из любовных писем, так взбесивших госпожу Май, написано рукой Аглаи, и вдохновил барышню образ Христа, запечатленный на полотнах особняка Карабич.