Крест командора (Мальтийская головоломка)
Шрифт:
– Как – утонул? – совершенно растерялся капитан. – Он же погиб в результате ДТП!
– Какого еще детепе? – подозрительно переспросила Глафира, резко оборвав рыдания. – Говорю вам – утонул мой Коленька. В речке нашей Мезенке утонул. Пошел купаться и утонул. Предупреждали его люди, что там омут и течение быстрое… не послушался…
– Та-ак… – протянул Сидоров и потряс головой, чтобы привести в порядок мысли. Но не помогло. – Давайте еще раз, по порядку. Вы с данным гражданином состояли в законном браке?
– А как же! – вспыхнула Глафира. – Я вам не какая-нибудь… люблю,
Внимательно изучив документ, капитан Сидоров выяснил, что после заключения брака гражданин Нарезов взял фамилию своей жены и стал Николаем Васильевичем Савеловым.
– Так… – Капитан вернул свидетельство безутешной вдове и продолжил: – Значит, вы с ним заключили законный брак и… и Николай Васильевич принял вашу фамилию?
– Ну да, – подтвердила Глафира. – Очень она ему понравилась, фамилия моя…
– Допустим! Но затем, как вы утверждаете, Николай Васильевич утонул. Когда это произошло?
– Чего я вдруг утверждаю? – подозрительно переспросила Глафира. – У меня такой привычки нет, чтобы утверждать! Я что есть, то и говорю! – И она снова полезла в комод, на сей раз извлекла официальное свидетельство о смерти на гербовой бумаге, где черным по белому, точнее фиолетовым по светло-желтому, было написано, что Николай Васильевич Савелов умер в результате несчастного случая в июле тысяча девятьсот девяносто восьмого года.
– И что, тело было обнаружено? – подозрительно переспросил капитан.
– Не скоро… – всхлипнула Глафира Ивановна. – Только осенью нашли моего Коленьку… уже в октябре… Семен Семенович, бывший завклубом, рыбу ловил, и крючок зацепился… стал он вытаскивать – и вытащил моего Николая Васильевича…
– Вы его опознали? – поспешно спросил капитан, пока Глафира снова не зарыдала. – Ведь тело за несколько месяцев, наверное… гм… сильно изменилось?
– Страх как изменилось! – согласилась с ним вдова. – Я и смотреть-то на него не могла, одним только глазком, и то прищурившись. А только кому ж еще и быть-то, как не Коленьке? Ведь там, на берегу, где он в речку заходил, все его вещи остались – и часы, и брюки, и рубашка импортная, которую я ему сама покупала…
– В общем, вы его опознали… – вздохнул капитан Сидоров, возвращая вдове свидетельство о смерти.
– А как же! – подтвердила та. – Все как положено… и схоронила его по-людски…
Женщина пару раз, соответственно ситуации, всхлипнула, затем потянулась к той фотографии, которую привез капитан.
– А что за карточка такая? – спросила Глафира Ивановна. – Здесь Коля как будто постарше выглядит.
– Само собой, постарше, – строго проговорил капитан. – Ведь фотография сделана почти через десять лет после того, как ваш… гм… муж умер у вас на руках.
– Как же так?! – воскликнула Глафира Ивановна, всплеснув руками. – Ведь я же схоронила его!
– Видимо, у него, как у кота,
– Так что, Коля жив? – всполошилась Глафира.
– Нет! – остудил ее пыл капитан. – На сей раз он стал жертвой дорожно-транспортного происшествия. Опознание проведено по всем правилам, погиб действительно он… только звали его уже Ильей Андреевичем Моргуновым.
– Моргуновым? – переспросила Глафира и зашевелила губами, словно что-то высчитывая. – Он что же, опять женился? При живой жене, неразведенной…
– Что-то мне не приходилось слышать, чтобы при заключении брака меняли не только фамилию, но и имя с отчеством! – оборвал капитан вдову. – Нет, Глафира Ивановна… то есть да, он был женат, но не брал фамилию своей новой жены. Дело в другом: судя по всему, он последние годы жил по чужому паспорту.
– Был женат? – переспросила Глафира, и лицо ее приобрело странное выражение. – Ах он…
– Дело вовсе не в том! – перебил ее капитан. – Я хочу вас спросить: что вы знали о своем муже? О его прошлом, о его делах… Он никогда не говорил вам, что кого-то боится, что от кого-то скрывается…
– Чего ему скрываться? – пожала Глафира плечами. – От алиментов, что ли? Не такой он человек! По нему сразу видно было, что серьезный мужчина, основательный.
– Ну, раз вы больше ничего мне рассказать не можете, позвольте откланяться! – Капитан Сидоров поднялся.
– А где, вы говорите, дорожное происшествие стряслось? – спросила Глафира Ивановна, провожая его к двери.
– В Петербурге, – машинально ответил капитан.
Он не заметил, как загорелись глаза женщины. Перед ее внутренним взором замаячила мечта всей жизни – квартира в Петербурге. А может, и еще какое-то ценное имущество… Едва дверь за Сидоровым закрылась, она вернулась в комнату и записала на обратной стороне свидетельства о смерти: «Илья Андреевич Моргунов, Петербург».
Не то чтобы Глафира Ивановна не полагалась на свою память, но в таком важном деле нельзя было допустить ни малейшей ошибки. Она работала на почте и знала, как важна может быть даже одна буква. Так, однажды письмо, отправленное в город Владимир, вернулось, не найдя адресата, поскольку его направили на улицу диктора Левитана вместо Левитана же, но художника. Кто ж знал, что Левитанов было двое и в честь обоих назвали улицы в одном и том же городе! А еще у них в Мезенске случился скандал, когда любовное письмо, которое должна была получить некая Е. Чугунова, из-за нечетко написанной буквы передали ее соседке, жене ревнивого грузина по фамилии Чугунава, и письмо попало мужу на глаза…
Торопясь записать координаты своего внезапно воскресшего мужа, Глафира Ивановна не потрудилась проводить капитана до калитки. И это было ее ошибкой.
Не успел капитан Сидоров закрыть за собой калитку безутешной вдовы и направить стопы обратно к центру Мезенска, как из-за соседнего забора его окликнул приглушенный голос:
– Мужчина! Эй, мужчина!
Петр Степанович обернулся.
Над забором виднелись мелко завитые обесцвеченные волосы, перехваченные красной шелковой лентой, и сильно накрашенный глаз, выпученный от любопытства.